Катюша

Последующие 28 ночей недосыпа, в течение которых Катя мыкалась от подруги к другу, спала в чужих квартирах, не на своем месте, все время тревожилась, наконец, дали о себе знать на лекции по педагогике, когда преподаватель, запорошенный словно снегом, сединой волос, попросил Катю назвать методологический аппарат изучаемого предмета. Девушка встала, не поднимая головы, сердце от испуга так и стремилось выскочить из горла. Только она открыла рот, чтобы хоть что-то наболтать строгому преподавателю, как все перед глазами поплыло.

Парта изменила плоскость с вертикальной на горизонтальную, и темнота выплеснулась, словно черная акварельная краска на белый лист. Катя потеряла сознание, а когда очнулась, то с первого раза не могла разобраться, где находится. Наконец, до нее дошло, что она – в больничной палате, а женщина, стоящая у окна – это ее мама. Словно почувствовав, что дочь очнулась, женщина подошла к Катиной постели. Лицо ее было белее больничных стен, но голос, когда она заговорила, звучал твердо.

– Врачи сказали, что ты ждешь ребенка. Уже четыре с половиной недели. Срок небольшой, но для того, чтобы найти хорошего специалиста у нас с отцом не хватит средств. Так что, – Катина мама замялась, – придется испробовать другой вариант.

Другим вариантом оказалась какая-то деревенская бабулька, к которой Катю повезли этим же вечером после выписки из больницы. Пока три часа тряслись в дороге, мама старательно внушала Кате, что родить она успеет всегда, что сейчас нужно встать на ноги, определиться по жизни. Что Алексей сперва должен закончить учебу, и она тоже. У Кати отчего-то не было сил возражать. Она испытывала только одно чувство – страх перед тем, что ждет ее впереди. Девушка еще не могла понять, что значит стать матерью, а потому безропотно согласилась ехать в неизвестную даль, чтобы там, окунувшись в запахи травок, в виды старины, забыться крепким сном на теплой печи.

Единственным, что Катя запомнила, были морщинистые руки старушки-знахарки, подававшей ей мисочку с каким-то неприятным питьем, а потом большое алое пятно крови на льняной в васильках простыне. Это пятно расползалось словно Катина душа – израненная и бесформенная. После приезда мама позовет Катю домой.

Для Алексея Катина поездка останется тайной, которую та не решится открыть любимому еще долгих 17 лет…

Глава 5 Это страшное слово – война

Май 1941 года. До начала Велико Отечественной Войны остался месяц.

Маленький воробышек прыгал по дорожке в поисках хлебных крошек или семян, которыми можно угоститься. Он привык сам добывать себе пропитание, потому что был старшим птенцом в большой воробьиной семье, а этим можно гордиться. Вообще, надо сказать, что воробьем быть чрезвычайно опасно: ты – такой маленький, что прохожие так и норовят не заметить тебя, пуская пыль в глаза от ботинок, свободолюбивые кошки ни с того ни с сего вдруг придумают потаскать тебя за хвост, а уж о собаках и говорить нечего. Хорошо хоть для последних воробьиное мясцо не представляет ценности, так что можно прыгать возле какого-нибудь лохматого Тузика или Бобика, не опасаясь быть съеденным, главное – слишком близко к носатой морде пса не подбираться.

Зато, несмотря на все невзгоды воробьиной жизни, можно радоваться тому, как тепло греет солнышко, как замечательно перелетать с ветки на ветку, и пусть ты мал, но есть существа, большие по размеру, которые не умеют летать. К примеру, те же кошки с собаками или люди. Маленький воробышек знал, что люди тоже любят собираться в стайки, как этим майским днем. Птенец видел, как молодые люди и девушки что-то оживленно обсуждают, стоя у репродуктора. Кажется, какое-то важное сообщение. Воробышек залетел внутрь большой воронки уличного репродуктора, из которой доносились обычно голоса дикторов по радио, передававших последние новости. Но вместо какого-то важного послания, из прибора полились звуки танго. Воробей, не ожидавший такого подвоха, а настроившийся исключительно на политические и общественные новости, стремительно вылетел из репродуктора. Внизу послышались оживленные голоса и смех, но птенцу было уже не до них, он чувствовал себя обманутым.

– Неужели ты веришь, что Советский Союз и Германия заключили настоящий мир? Этому Гитлеру верить нельзя.

– Катька, какой же ты скептик! Есть соглашение, которое ни один политик в здравом уме не нарушит, – Женя успокаивающе смотрел на подругу.

– Вот то-то и оно. В здравом или не в здравом, это еще большой вопрос, – девушка не унималась в своем ворчании.

– Послушай, вот у меня к тебе вопрос так вопрос – что там с Лешкой? Он ведь, кажется, тоже заканчивает летное свое?

– Да, заканчивает, – видно было по вспыхнувшему от смущения лицу Кати, что перемена разговора пришлась ей по душе. – Приезжает на днях, чтобы мы вместе отметили мой и его выпускной. Скажу тебе по секрету, что этим летом мы с ним собираемся расписаться!