Катастрофа в две полоски

– У меня есть выгодная партия для внука! – практически выплюнули мне в лицо слова. – Все шло по плану, пока вы не появились на моей, – сделала упор на слове мужчина, – фирме! Нас ожидает слияние капиталов, выгодный брак, и свадьба моего внука с какой-то девчонкой из глубинки совершенно не входила в мои планы!

Я уже было открыла рот, чтобы пылко протестовать и решительно выставить гостя за дверь, когда услышала за спиной:

– Твои планы?! – не менее злой рык, прогрохотавший в огромной гостиной, как раскат грома.

Я подпрыгнула от неожиданности. Обернулась и уставилась на злого, как тысяча чертей, Мирона, замершего на пороге и сжимающего в кулаке пиджак.

Мирон

Я бы мог появиться в доме еще раньше, так как слышал весь разговор практически от начала и до конца. Вовремя вернулся. Как чувствовал, что должен быть дома. Душа была не на месте и теперь понятно, почему. Своеволие деда и его самоуверенность злили и одновременно жутко веселили. Ровно до того момента, как дед спросил:

– Что вы думаете по этому поводу, Валерия?

Признаться, я даже не заметил, как перестал дышать. Затаился и ждал ответа Леры, где-то глубоко внутри зная, что она ему скажет. Что она не поведется ни на деньги, ни на какие обещанные стариком горы алмазов. И тем не менее…

А когда прозвучало ее:

– ... отказаться от любимого человека просто потому, что кто-то “попросил”, вы считаете “благоразумием”...

Меня отпустило. “Любимого” – теплом разлилось в груди, приглушая гнев. Правда, ненадолго. На место тревоги пришла злость, когда Рустам заявил о “своих планах”. Вот тут меня взбесило окончательно и присутствие этого человека в моем доме, и его откровенно провальные попытки диктовать мне и Лере, как нам жить. Смешно и страшно, насколько человек уверен в себе и в своем авторитете, хотя, по факту, никем он был для меня всю жизнь, никем и останется с таким подходом.

– Мирон? – испуганно выпалила Лера, уставившись на меня большими удивленными глазами. Невероятными и любимыми до дрожи. От одной только мысли, что дед мог ей наговорить дальше, бросает в обжигающий холод, а желание выставить Рустама за дверь перекрывает все другие мысли. В том числе и здравые.

– Значит, появление в моей жизни Леры не входило в “твои планы”, правильно я все понял? – переспрашиваю, переступая порог и закрывая за собой дверь. Неожиданно громко и ощутимо приложив ее о дверной косяк. Сопровождением удара становится одобрительный лай Роки, который замер между гостем и моей невестой, готовый в любой момент защищать “наших”.

– Правильно, – не стал отнекиваться Рустам, – тебя что–то смущает? Или не устраивает, внук? Все, что я делал – это исключительно ради твоего блага.

– Просто поразительно, – ухмыляюсь, обходя вокруг притихшей Леры, как бы невзначай задвигая ее за себя и пряча за спиной. Инстинктивно. Машинально. Действуя на внутренних ощущениях и желаниях. В голове набатом долбит “мое”, и, пожалуй, только сейчас я в полной мере понимаю отца, который в свое время тоже так стоял перед несгибаемым дедом и отстаивал свою жизнь.

– Что “поразительно”, Мирон? То, что твой отец пошел  по неверному пути, не значит, что я отвернусь от внука, – фыркнул гость, отмахнувшись от меня рукой, как от мухи. – Александр всегда видел мир в розовом цвете. Творчество совсем расплавило ему мозги. Но ты ведь не такой! В тебе чувствуется наша порода и бизнес-хватка. Тебе нужна достойная тебя пара!

– Лучше замолчи, – предупреждающе рыкнул я. – Лицемерие из тебя так и прет, – поморщился я, чувствуя, как на спине в рубашку вцепились пальчики Леры. Сжимаясь и прижимаясь ко мне.

– Поосторожней со словами, мальчишка.

– Знаешь, что самое удивительное? Я целую неделю ждал, когда же? Ну, когда ты явишься и бомба взорвется? Был уверен, что после выхода статьи ты сразу прибудешь ко мне и запишешь в неугодные родственники. И что я вижу? На этот раз ты решил играть через девушку? Подло.

– Зато действенно. Если бы не она, твое имя не полоскали бы в прессе.

– Если бы не она, я бы был в старости таким же принципиальным ханжой.

– Мир… – прошептала Лера.

– Однажды я уже совершил ошибку, попытавшись поговорить со своим сыном, – пропустил мой выпад мимо ушей дед. – Второй раз такого промаха не будет, – отчеканил, вздернув подбородок упрямо.

– Я тебя разочарую, но твой приезд сегодня, сюда, стал еще большей ошибкой, чем попытка вразумить отца. Я не он. Не буду до последнего пытаться наладить с тобой отношения и жить верой в то, что ты когда-нибудь поумнеешь или прозреешь. Если я разочаровываюсь в человеке, то он исчезает для меня раз и навсегда, – процедил я сквозь сжатые зубы, делая шаг в сторону деда. Кулаки непроизвольно сжались, и, честное слово, будь он моложе, уже схлопотал бы удар в челюсть. Но, на счастье Рустама, я умею контролировать себя.

– Ты еще слишком молод и многого не понимаешь, Мирон! – прогромыхал дед.

– А ты слишком самоуверен, если считаешь, будто имеешь право указывать всем вокруг, как им жить. Но нет. Хватит! Наелись! Мы все уже устали от твоих выходок и косых взглядов. Никто не будет плясать под твою дудку, смирись!