Катастрофа в две полоски

– Не могла! – выпалил обиженно Мир. – Совина, имей совесть, я тебя уже сутки не видел, и я соскучился, – и так это искренне и расстроенно прозвучало, что я не устояла.

Если он еще сделает глазки, как кот из мультика, то  боюсь, и переехать к нему я  буду согласна. Умеет Мир манипулировать людьми, как ни крути.

Услышав адрес кафе, на крыльце которого я остановилась, Мирон бросил торопливое «жди меня в кафе» и отключился.

Ждать, так ждать.

Я нырнула в спасительную прохладу уютной кофейни и с упоением вдохнула полной грудью витающий в помещении аромат свежей выпечки и кофейных зерен.

М-м-м, какой кайф!

А когда на меня подул повернувшийся вентилятор, я была готова застонать в голос от удовольствия! Ужасная, отвратительнейшая жарень! Благодаря ей я еще и выгляжу, как мокрая курица с краснющими щеками!

Я спрятала мобильник в сумочку и бросила взгляд в зеркало, висящее у входа. Поправляя растрепавшуюся шишку на макушке, спрятала пару выбившихся из пучка прядок и уже хотела отвернуться, направившись к бармену, когда взгляд зацепился за знакомое лицо. Отражение в зеркале сидящей за столиком женщины в компании мужчины. Красиво и элегантно одетой, впрочем, как и всегда, женщины.

Ой, нет. Не хочу с ней встречаться! Ни взглядом, ни словом, ничем и никак не хочу вспоминать о существовании Эллы-стервы. Благо, уволили меня и без меня, и ноги моей в ее журнале  больше не будет!

Да и вообще, я готова лучше терпеть жару без коктейльчика в ожидании Мира, чем сидеть с ней в одном кафе.

Я уже развернулась и собиралась уйти, пока Элла меня не заметила, когда услышала голос ее собеседника. Того самого мужчины, что сидел ко мне спиной и который сейчас, громко и зло рыкнув,  сказал:

– Ты заигралась, Элла! Хватит!

Знакомый тембр ударил наотмашь, и я, спрятавшись за угол, притихла не дыша. Да быть того не может! Нет, я ошиблась. Слуховые галлюцинации вследствие перегрева на солнышке. Точно. Они.

Однако…

– Ты просто не понимаешь меня, Саша!

– Это ты не понимаешь, что толку от твоих истерик нет и не будет, Элла. Ими ты меня не вернешь!

Саша, и снова тот же голос.

Вот, черт!

Нет, это не галлюцинации. Это и правда он. Александр. Это совершенно точно Александр Рустамович Троицкий. Отец Мира.

Но что он делает в кафе да еще и в компании стервы Эллы? И что значит “не вернешь”?! Неужели мои предположения оказались правдой, и этих двоих связывает что-то большее, чем просто “знакомство”?

Бли-и-ин, ну и как тут не волноваться прикажете?

Я стояла тише мыши и, навострив уши, прислушивалась к тихому разговору парочки за столиком неподалеку. Благо, расположение полок и вешалок в кафе позволяло за ними укрыться и оставаться незамеченной.

Я вполне осознавала, что веду себя крайне неразумно, даже вообще неправильно, но желание разобраться во всей этой истории с подставами Мирона до конца, пересилило чувство совести.

– Чего ты пытаешься добиться своими провокациями, Элла? Почему ты никак не уймешься? – отец Мира явно был зол и разговаривал с Эллочкой сквозь зубы.

Не хотелось бы думать, что Александр изменяет или когда-то изменял матери Мирона. Не знаю, почему, но на банкете мне показалось, что они идеальная, утонченная и очень гармоничная пара. Пожалуй, узнай я сейчас, что за красивой оберткой скрываются простые мирские страсти и грязные супружеские измены, мое виденье мира исключительно в розовом свете разобьется в хлам.

– Это не провокация, а всего лишь просьба.

– Просьба? Просьба?! Ты ставишь мне какие-то условия и угрожаешь спокойствию моего сына, моей семьи! Пытаешься манипулировать и совершенно не ощущаешь дозволенных границ. Так что прекращай! Не падай в моих глазах еще ниже, чем ты уже упала.

У-у-ух, как резко и хлестко. Мне даже жалко стало Эллочку. Правда, ненадолго, потом жалость канула в небытие, когда моя бывшая начальница ответила не менее злым фырканьем:

– Не рычи на меня!

Надо же, она и так умеет? Стерва.

– Я не могу не рычать на тебя. Хватит лезть в мою семью! У нас никогда ничего не было и быть не может, и ты прекрасно это знаешь! – отчеканил зло Александр. – И от того, что ты сейчас будешь меня шантажировать своими связями в прессе, сильно ничего в нашей жизни не поменяется, ясно?

У меня же камень с души упал. Не изменяет. Не изменял и, судя по всему, не собирается. Уже хорошо. Тогда что за спектакль?

Я приложила ладошки к груди и снова прислушалась. За столиком была какая-то возня, скрипнул стула, и, судя по звякнувшему блюдцу, кто-то сильно психанул. А потом относительную тишину кафе, перекрикивая фоном звучащую мелодию, нарушили истеричные нотки в исполнении Эллочки-стервы-Робертовны:

–У тебя, может, и нет, а вот у твоего сына – да.

Вот же… тварь!

Ох, как чешутся руки! Как зудят ладошки, и сжимаются мысленно на шее дамочки, пальцы! Ох, как хочется надавать ей по ее разукрашенным румянами щекам.

Курица!

Так, нет. Стоп! Тихо, Лера. Спокойно, Лера.