Катастрофа. От Хрущева до Горбачева.

Итак, музейный комплекс Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов в Москве, который намечалось построить и открыть к 45-летию Победы, в результате злонамеренных усилий ряда лиц, стремления их и других опорочить все, что было сделано в 70-е и 80-е годы, не был сооружен вовремя…

* * *

В 1988 году в средствах массовой информации продолжали появляться материалы о «субъективизме», «парадности» в моей работе в бытность секретарем МГК КПСС. В январе 1988 года в журнале «Огонек» появилась статья кинорежиссера Э. Климова, в которой, между прочим, говорилось о том, что я будто бы препятствовал выпуску на экран его картины «Агония». Я ответил редакции журнала, что это неправда, что по роду своей работы я не имел возможности разрешать или запрещать выпуск кинокартин. Этим занимаются Госкомитет по кинематографии и его художественный совет. (Потом в журнале было напечатано, что получен ответ В. Гришина и что, когда приходит время отвечать за свои дела, каждый говорит, что он здесь ни при чем.)

В феврале того же года у журнале «Театр» была помещена статья Смехова об истории Театра драмы и комедии на Таганке. Статья изобиловала обвинениями в «преследованиях» этого театра со стороны ряда организаций и отдельных лиц. В ней непомерно восхвалялся главный режиссер театра Ю. Любимов, лишенный гражданства СССР за активную антисоветскую деятельность за рубежом. В статье трижды упоминалась моя фамилия. Говорилось, что, посетив спектакль «А зори здесь тихие», я хорошо отозвался о постановке и т. п., но после просмотра другого спектакля, «Пристегните ремни», я якобы «рассвирепел», отобрал выделенные театру квартиры и звания актерам («Барин дал, барин взял»). Далее сообщалось, что я намеревался освободить Ю. Любимова от работы главным режиссером Театра на Таганке. Пытался также снять с работы начальника Главного управления культуры Мосгорисполкома В.И. Шадрина. Статья Смехова, рассчитанная на сенсацию, пронизана выдумками, стремлением прославиться. Об этом свидетельствует конец статьи, где говорится, что автор рассчитывает на широкую дискуссию по поднятым вопросам.

Я ответил редактору журнала (т. Салынскому), что статья Смехова неправдива. Она тенденциозна. Что автор извратил факты, касающиеся Театра на Таганке и отношения к нему организаций и отдельных лиц. На самом деле при посещении мной театра главный режиссер Ю. Любимов, директор Дупак, секретарь парторганизации Глаголин поставили передо мной ряд вопросов: о выделении актерам жилья, повышении зарплаты, присвоении ведущим актерам почетных званий, о ремонте театра. Мною было поручено работникам горисполкома, Главного управления культуры, горплану, отделу культуры МГК КПСС рассмотреть поставленные руководителями театра вопросы. Соответствующими организациями были решены некоторые вопросы. Лично я ничего «не давал и не взял» как «барин».

Случай посещения мной и моей женой спектакля «Пристегните ремни» в Театре на Таганке был злостно обыгран и в статье газеты «Известия» от 23 апреля 1989 года А. Вознесенским. На спектакль мы приехали за полчаса до начала. Нас пригласил к себе в кабинет Ю. Любимов. Там присутствовали тт. Дупак, Глаголин. В стороне сидел Вознесенский. Шел разговор о работе театра, о новых постановках. Без 10 минут семь я сказал Ю. Любимову, что нам пора идти в зрительный зал, на что он ответил, что время еще есть, что нас пригласят. Через 5 минут я напомнил, что нам пора быть в зрительном зале. Снова Ю. Любимов попросил подождать, сказав, что за нами придут. В семь часов я встал и сказал, что мы идем на спектакль. Хозяева нас повели не через дверь, расположенную ближе к сцене, а через дверь в середине зрительного зала, чтобы мы прошли мимо рядов кресел, где сидели зрители.

Спектакль начинался так: открытая сцена представляла салон самолета. Пассажиры сидят в креслах. Вылет самолета задерживается, т. к. опаздывает какое-то «начальство», и вот в это время нас ведут в зрительный зал, и мы оказывается как бы теми «бюрократами», по вине которых задерживается вылет самолета. Зрительный зал громко смеется, раздаются аплодисменты. Мы, конечно, чувствуем себя неловко. Думаю, все это было подготовлено, организовано с целью поставить меня в смешное положение. Мы просмотрели спектакль до конца. После его окончания опять зашли в кабинет Ю. Любимова. Он извинялся за происшедшее, говорил, что его «подвели» и т. п. Я претензий к руководству театра не высказывал, неудовольствия и тем более озлобления не проявлял. Никаких попыток «закрыть» театр, как это писал в «Известиях» А. Вознесенский, конечно же, не предпринималось.