Катастрофа

Но великое зарево переметывается в Европу. Оно взвивается над Венгрией. Оно пылает над Баварией. Оно влечет к себе миллионы тех, кто хочет повернуть колесо истории. Оно заставляет дрожать великих мира сего: им уже мерещится мировой социальный пожар. И так естественно, что капитан переходит из своего кабинета в военном министерстве в один из кабинетов Генерального штаба… Увы, ничего вековечного не бывает. Те, кто ликвидировал змеиное гнездо, те же и свили его…

В 1929 году еще один портрет появляется на самом видном месте в доме советника по земельным делам: их Фридрих — подполковник, их Фридрих — вы слышите? — преподает военную историю и тактику в Академии Генерального штаба!

Преподает историю… Вспоминает времена великого Фридриха, Седан, Верден, позор капитуляции… Начиняет головы слушателей тактикой. Все ошибки Верховного главнокомандования ему ясны, они не повторятся, никогда!

ПРОХВОСТ НА СЦЕНЕ

И вот откуда-то из смрадных глубин на сцену человеческой трагедии, трусливо озираясь и принюхиваясь, выползает личность, почуявшая дыхание времен и понявшая, какую сногсшибательную карьеру можно сделать на реваншизме. Этот прохвост сначала шепотком, а потом все громче начинает твердить, что времена измен и продажности не повторятся.

«Пусть не надеются наши враги, что они смогут воскресить восемнадцатый год! Это исключено: национал-социалистское руководство вышло из массы, хранит запах этой массы. Перед ним стоят великие политические и военные задачи. Оно будет бороться дипломатией и оружием за пространство, в котором нуждается Германия для обеспечения своей национальной жизни. Это пространство — Восток!…» Так говорил худощавый человек с клоком волос, небрежно свисающим на лоб, с угрюмыми глазами и чернявыми усиками под хищным носом.

Фридрих был не слишком увлечен визгливыми речами фюрера фашистов. Сколько раз он слышал подобную же демагогию! И не спешил с выводами, тем более что в Генштабе отлично осведомлены, из какой мерзкой бездны выполз вертлявый полуистерик: он то появлялся на политическом горизонте, то исчезал; то устраивал какие-то путчи, то уходил — либо в тюрьму, либо в ничто.

Его прошлое?… Респектабельные штабные офицеры морщили носы, когда речь заходила об Адольфе Гитлере. Помилуйте, да разве можно иметь дело с каким-то проходимцем? Рассказывали, будто этот самый тщедушный малый с такими смешными усиками, какой-то безвестный ефрейтор, да к тому же австрияк, в свое время был просто-напросто шпионом Рема, политического советника генерала Эппа, знаменитого расправой с Баварской советской республикой.

Рему было поручено следить за многочисленными политическими партиями Баварии. Но не самому же генеральскому советнику шляться по кабакам и клубам, слушая споры бюргеров? Рем выкопал Гитлера. Гитлер вел нищенскую жизнь, а за шпионство Рем платил. Гроши платил, но все-таки платил. Гитлер усердствовал. Ему стали платить больше.

Рему не терпелось сколотить такую партию, которая бы во всем и всегда подпевала рейхсверу. Ложью, подкупами Гитлер свергнул вожака некой партии, законами которой были слепое подчинение вождю и уважение к Верховному командованию рейхсвера. Став главой партии, Гитлер холопски кланялся любой, самой незначительной шишке в рейхсвере.

Его заметил сам Эпп. «Молодой человек весьма усерден! — сказал он как-то Рему. — Его стоит поддержать!»

И вот Гитлер получает не очередную подачку, а крупный куш: ему покупают газетенку «Фелькишер Беобахтер» — она становится рупором новой партии. Проходит год, другой, третий, партия бурно растет на дрожжах шовинизма, антисемитизма и реваншизма; она уже гремит по всей Германии, режет, убивает, загоняет противников в подполье…

В Генштабе, где сидели люди знаменитых немецких фамилий, плоть и кровь военной касты, высшая военная аристократия, — в Генштабе презирали любого выскочку. Тем более с грязным прошлым. Правда, кое-кому были по душе некоторые идеи фюрера фашистов.

— Вы читали, что пишет этот грязный тип? — спросил Фридриха один из его сослуживцев. — Черт побери, ему не отказать в проницательности.

Фридрих взял книгу и прочитал отмеченное место: «Мы переходим к политике будущего, к политике территориальных завоеваний. Но если мы в настоящее время говорим о новых землях в Европе, то мы не можем в первую очередь не думать о России и подвластных ей окраинных государствах…»