Катарсис. Том 1

Сторожа допрашивал сам Воробьев, после чего запер парня вместе со строителями. Ситуация складывалась благоприятная. Хозяин дачи, некто Аркадий Шанталинский, заместитель мэра Брянска, появлялся под Николаевкой редко, раз в месяц, и последний раз отметился на строительстве всего четыре дня назад. Бык, о котором упомянул сторож дачи, был прорабом на стройке, но посещал дачу не чаще раза в неделю, и последний его визит совпал с визитом Шанталинского, то есть ждать его следовало не раньше, чем через три дня. Строители оказались приезжими сезонниками с Украины и харчевались и жили прямо на территории дачи, точнее — в палатке. Хозяин пользоваться удобствами своего владения не разрешал. Ну и, наконец, сторож также обитал на даче, имея сменщика из местных аборигенов, который должен был заявиться только через два дня. Таким образом у «мстителей» появилась возможность затаиться хотя бы на два-три дня на базе, которую искать в дачной зоне вряд ли догадался бы какой-нибудь милицейский начальник. Панкрата это устраивало, его несколько потрепанную команду тоже, не устраивало же создавшееся положение только строителей и охранника, но это никого не волновало. Теперь надо было хорошо замаскироваться и не тревожить соседей Шанталинского, начавших строить особняки вдоль ручья. Правда, «мстителям» повезло: дача Шанталинского стояла немного на отшибе, в лесу, между взгорком и изгибом ручья, поэтому увидеть, что творится на ее территории, было трудно. Тем не менее Панкрат решил подстраховаться, зная, что мелочей в их работе не бывает, собрал народ, и через пять минут после собрания у дачи уже был «сторож» (его роль играл гигант Коля Каширин), а во дворе возились «строители» — Родион и Миша Ларин. Остальные укрылись в коттедже, где были готовы почти все спальни (всего их насчитывалось четыре), каминный зал, столовая и кухня. В принципе здесь уже можно было жить, осталось только поклеить обои в кабинете, отделать стены холла мрамором и отрегулировать оборудование ванной и туалета.

Больше всего «мстителей» поразил тем не менее не холл площадью около ста квадратных метров, а кинозал с тридцатью роскошными стульями с мягкой обивкой. Впрочем, был достоин удивления и двухсекционный эскалатор, ведущий из холла на крышу коттеджа, где был оборудован солярий с небольшим бассейном.

Побродив по коттеджу, ошалевшие от интерьеров комнат «мстители» разбрелись согласно дежурному расписанию кто куда: одни «работать», другие отдыхать, — а Панкрат вдруг загорелся желанием посетить Ковали и навестить сестру Крутова, которой он обещал быть вечером в гостях.

— Я на пару часов отвлекусь, — сказал он Баркову, занявшему одну из спален дачи. — В случае тревоги дашь знать по рации.

— А работа? — недовольно сказал заместитель, не понимая, что собирается делать командир отряда. — Ребят же искать надо.

— Работать начнем ночью, как стемнеет, сейчас к зоне лучше не подходить. Нужен транспорт, а у нас только один мотоцикл.

— Куда ты собрался?

— За кудыкины горы. Свидание у меня.

— Что за свидание? С медведем, что ли? Возьми кого-нибудь для подстраховки.

— Пусть отдыхают, обойдусь.

Барков покачал головой.

— Как говорил мой батя: ты своей смертью не помрешь — или блинами обожрешься, или куры обсерут.

Панкрат засмеялся.

— Оригиналом был твой батя, как дед Осип, дядя Крутова. У того что ни фраза, то изречение. Мне особенно понравилось его высказывание о жене: жена в больших дозах — яд, в малых — лекарство.

Барков усмехнулся.

— В самую точку. И все-таки я бы тебе не советовал шататься по здешним лесам в одиночку. Неужели к бабе пойдешь?

— К ней, — признался Панкрат. — Но эта баба… нет, женщина, достойна того, чтобы и генерал сбежал в самоволку. Короче, Склифосовский, ждите, я не задержусь.

Взяв с собой пистолет и нож, Воробьев оседлал мотоцикл и выехал за ворота дачи. Вскоре он был у Ковалей, но прежде чем заехать в деревню, остановился на опушке леса и набрал букет полевых цветов, и лишь после этого в начале девятого вечера подкатил к дому Лиды, точнее, к дому ее матери, ничем не выделявшемуся из ряда таких же бревенчатых хат, крытых шифером, образующих самую длинную — в двенадцать домов — из трех улиц деревни.

Возле дома с визгом возились на траве двое ребятишек в одних трусиках, очевидно, дети Лидии Антон и Настя. Панкрат слез с мотоцикла, понаблюдал за их игрой и открыл калитку, вдруг ощутив странное волнение, будто перед прыжком с парашютом. Прислушался к себе, удивляясь реакции сердца на предполагаемую встречу с понравившейся ему женщиной, пробормотал про себя: «Если вы мне откажете, я умру», — поклялся кавалер. Она отказала. Через пятьдесят лет он умер»…

И в это время на крыльцо хаты вышла Лида, обеспокоенная остановкой мотоциклиста возле играющих детей. Она была в простенькой маечке, туго обтягивающей высокую грудь, и в спортивных мужских трусах. Ойкнула, узнав Панкрата, и юркнула в дом, тут же высунув голову в дверь:

— Извините, я сейчас…