Ката

Снег во дворе начинал таять. Погода была безветренная, мягкая, везде стояла тишина. Ее посетило смутное воспоминание, что раньше днем она просыпалась у окна спальни, смотрела на белую метель и замерзшие деревья, которые стояли под ветром не шелохнувшись.

С улицы раздался шум автомобильного двигателя на холостом ходу, в темноте обозначились очертания машины. Передние фары были выключены. Ката загасила сигарету и ушла обратно в комнату. На мгновение ее посетила мысль, что если в дом залезли воры, пока она спала, то они могли спрятаться где-нибудь. Она принесла свой мобильник и держала его в руке, готовая в любой миг вызвать помощь, а заодно поскорее надела пальто и обулась. Бросила взгляд на свои ногти и увидела, что серебристый лак пошел трещинами, а кутикула на указательном пальце растрепалась, – но у нее не было времени, чтобы привести это все в порядок.

Перед тем как открыть дверь в гараж, Ката приложила к ней ухо, а затем распахнула ее резким движением и зажгла свет. Там она никого не обнаружила – и почувствовала себя немного глупо.

«Спокойно», – пробормотала Ката, открыла ворота гаража пультом – и снова подумала о машине на той стороне улицы. Она быстро вышла на улицу, прошагала вдоль выезда из гаража и очутилась на тротуаре перед домом.

Машина была по-прежнему на том же месте, двигатель бурчал на холостом ходу, а внутри виднелись две тени. Тот, кто сидел на пассажирском месте, быстро выкинул свою сигарету из окошка – и в тот же миг мотор заглушили.

На улице воцарилась глубокая тишина, и Ката какое- то время стояла не шевелясь, но наконец подняла телефон и набрала номер полиции; собственные движения показались ей замедленными и нереальными. Помощь могла бы прийти через какие-то несколько минут, но какой в ней будет прок, подумала она, и ее охватило безразличие, которое также можно было назвать и отчаянием: оно жило внутри нее уже несколько дней, а Ката все никак не могла подобрать ему названия.

Она перешла улицу, чтобы спросить этих людей, чего это они торчат тут вечерами, – но тут дверцы машины с обеих сторон распахнулись, и оттуда вышли двое мужчин. Один – в сером пальто, другой – в джинсах и зимней куртке темного цвета. Первому на вид было лет пятьдесят; взгляд живой, пронзительный, лицо длинное, как будто конское, а на поясе у него висел предмет, напоминавший рацию.

– Катрин Эйнарсдоттир? – осведомился он, сунул руку в карман и извлек оттуда что-то, похожее на удостоверение.

– Я звоню в полицию! – сказала Ката, но не шелохнулась. Она почувствовала, как вся обмякла, и услышала, как падает на асфальт пульт от гаражных ворот. Тот, с конским лицом, приблизился.

– Не бойтесь, – сказал он. – Мы и есть полиция. Меня зовут Хильмар, а это мой коллега Ивар. Мы весь день не могли дозвониться до вас и вашего мужа.

– Тоумаса, – ответила Ката и прибавила: – До Тоумаса вообще дозвониться сложно. – Ее голос звучал как пароходная сирена. Она стояла на краю тротуара – и сама не помнила, как здесь очутилась; наверное, пятилась от этих двоих. А сейчас ей хотелось сесть – как будто у нее входило в привычку плюхаться на асфальт перед домом, если к ней неожиданно нагрянут гости.

– Мы и не знали, что вы дома, – продолжал Конь; глаза круглые, полные тревоги и сожаления, голос вкрадчивый, такой, будто его обладатель изо всех сил старается не напугать… Этот тон был знаком Кате по работе в отделении – он бывает у врачей, объявляющих о том, что они потерпели поражение в борьбе с болезнью. – Мы стучались к вам и звонили по всем номерам, которые у нас зарегистрированы.

Он спросил, можно ли зайти к ней и поговорить, но Ката прервала свои раздумья и резко помотала головой.

– Я на работу собиралась, – сказала она и наконец села-таки на тротуар – этого ей хотелось уже давно, словно это была ее главная цель в жизни.

– У нас есть новости о вашей дочери, – сказал Конь, собрался добавить к этому что-то еще, но замолчал. Ката продолжала мотать головой, не в силах остановиться, пока сама не схватилась за собственный лоб и не прервала движение.

– Вы ее нашли? – спросила она – и увидела, как зубы Коня откусывают и прожевывают мир, кусок за куском, и куски с каждым разом все крупнее – а потом все стало таким далеким, словно она сидела на дне колодца, а высоко-высоко вверху виднелся человек, несущий огонек. Что-то внутри нее оборвалось, Ката съежилась в темноте, а ее мысли превратились в бесформенный пылающий узор. Она почувствовала, что в мире, который она оставляет, ее подхватывают руки, но это уже не имело значения: Ката погружалась в глубину, и ей было хорошо.

5

Дни тянулись, как в тумане. По туману были рассеяны деревья и цветные растения вырвиглазной расцветки. Ката сидела вокруг стола – восемь, девять Кат, наперебой обсуждающих факты дела, а люди пытались приблизиться к ней, как чайки на лету; она слышала их отдаленный гомон, лишь усиливающий одиночество. Вот протянул руку какой-то человек и представился как Рунар.