Ката – дочь конунга

Но никто не приходил. Неизвестно, сколько прошло времени, по ощущениям часа два. Устав сидеть на корточках, она села прямо на земляной пол и положила голову на колени. Чтобы чем-то себя занять, Маша завела руки за голову и начала распутывать кокошник, туго привязанный к волосам. Постепенно распустила узлы, сняла дурацкую корону и положила рядом с собой. Когда будет сматываться отсюда, не забыть бы прихватить.

Голове сразу стало легче. Маша мысленно восстанавливала в памяти, путь, по которому шла, чтобы потом не метаться из угла в угол. Потом вспомнила девчонку. Интересно, что ей сказали? Наверное, что Маша ушла. И она ведь поверит! Похоже, она всему верит, такая забавная.

Дверь загремела и Маша вскочила на ноги. Но ни ударить, ни метнуться к выходу не успела, потому что в двери проникла маленькая пожилая женщина в темном платке, закрывавшем всю голову и плечи. Бабуля держала в руках что-то темное и что-то светлое, очевидно, одежду для Маши.

– Ну, здравствуй, красавица, – поздоровалась она, – вот ты какая!

– Какая? – растерянно спросила Маша. Она досадовала, что сразу не решилась бежать, теперь придется общаться с этой бабкой.

– Да про тебя весь терем судачит! Мол боевая девка, на Миловида с копьем кинулась, еще бы маненько и убила!

Маша хмыкнула.

– Нужен мне ваш Миловид! Сказала же – не подходи, а он лезет!

– Ты, девонька, снимай одежу-то, – ворковала старушка, – Доброгнева велела снять с тебя чужие вещички. Да не волнуйся, вот тебе взамен, голая сидеть не будешь!

– Не буду я снимать! – заупрямилась Маша, – вот еще! С чего вы взяли, что это чужие? Может мои?!

– Да откуда у тебя, голуба, такие наряды? – искренне изумилась бабка, – будь ты боярышней или купеческой дочкой… И то, не у каждой боярышни такой венчик и понева расписная, расшитая. Значит точно украла.

Бабкина логика была железная, даже возразить нечего.

– Да ну вас, – с досадой ответила Маша, – переодеваться не буду, сказала же!

– Не упрямься, – все так же спокойно произнесла старуха, – сама не будешь, придут люди, разденут, опозорят. И колечки снимай! Завтра княгиня приедет, судить тебя будут, накажут, пальцы-то отрубят на одной ручке, будешь знать, как чужое брать.

– Да вы чего тут, озверели все?! – со слезами в голосе воскликнула Маша, – бабуль, ну отпусти ты меня! Поверь, не воровка я, и никто, уйду, и больше вы меня не увидите!

– Нет, милая, негоже от княжеского суда по лесам бегать, – ворковала старуха, – ты уж давай, не мучь меня, старую, раздевайся скорее.

Паника разлилась в голове, сердце бешено колотилось, хотелось пристукнуть велеречивую бабку. Так… Может и правда, переодеться, если что, бежать будет проще, никто внимания не обратит, ну девка и девка.

– Ладно, – Маша кивнула, – давай сюда свое барахло!

Бабка протянула ей одежду, сама терпеливо сложила руки на животе. Маша кое-как стянула через голову сарафан, бросила на землю, следом полетела вышитая рубаха. Стоя в трусах и лифчике, она натянула длинную, почти до щиколоток, светлую рубаху грубой ткани с завязками на рукавах. Повернувшись к старухе спиной она не заметила, с каким изумлением наблюдала та за переодеванием. Второй частью комплекта была какая-то темная тряпка. Маша крутила ее в руках, не зная, куда приспособить. Потом решила, что это юбка, намотала вокруг бедер и закрепила веревочным пояском. Как бы эта красота с нее не свалилась в дороге…

– И обувку снимай, – командовала бабка, – на-ка вот тебе!

Она протянула лапти. Настоящие плетеные лапти, правда нереально большие.

– Ну и куда мне их? – недовольно спросила Маша, воззрившись на обувь, – это лыжи, а не тапки!

– А ты привяжи к ножке-то, и не потеряешь! – старуха кряхтя нагнулась, собрала с земляного пола вещи, подхватила Машины сапоги. – Колечки давай, не нужны они тебе!

Маша нехотя стянула с пальцев три перстня и положила в бабкину заскорузлую лапку.

– Ну, не балуй тут! – предостерегла старуха, – по нужде стучи, задок недалеко, проводят тебя. Ну, а еды не жди, чужая ты, никто не подаст.

С этими словами старая вышла, дверь захлопнулась. С той стороны явно кто-то был на подхвате, хитрая бабка побоялась идти одна.

Маша снова села на пол, подоткнула под себя плотнее странную юбку. Одежда была непривычно жесткой, похожей на мешковину. Неужели они все в таком ходят?! Ужас! Она долго сидела, и, наверное, задремала. Проснулась оттого, что завалилась на бок. Было темно. Где-то далеко слышались голоса, значит еще не ночь. Она вдруг ощутила, что очень хочется в туалет, вспомнила бабкины слова и забарабанила обоими кулаками в дверь.

– Чего стучишь? – спросил с той стороны мужской голос.

– Мне это… в туалет надо! Ну, в задок по-вашему!

За дверью не ответили, она уже собиралась справить нужду в дальнем углу комнатки, как вдруг дверь распахнулась, в проеме стоял ребенок лет шести с лучиной в руке, а за ним взрослый мужчина, точнее парень лет двадцати.

– Иди, – проговорил парень, – Мал проводит.

На мальчишку страшно было смотреть. Он таращил глазенки, лучина дрожала так, что могла в любой момент упасть и погаснуть. Он явно боялся пленницу.