Ката – дочь конунга

Нянюшка начала шумно подгонять девок, чтобы веселее убирались. Маша постаралась быстро одеться, и, чтобы не мешать, вышла из светелки. В коридорах она уже ориентировалась неплохо, и пошла туда, где, как помнила, был выход на улицу. Встречные люди не шугались ее, хотя и смотрели с любопытством. Маша вышла на крыльцо, осмотрелась. Если бы она не знала, что это- княжеские палаты, то подумала бы, что обычный двор. Люди занимались делом – расчесывали и натирали коней, невдалеке, в небольшом помещении, суетились женщины, что-то покрикивали друг другу, потом с десяток баб вышли и гуськом двинулись в дальние ворота, неся в руках корзины с бельем, не иначе пошли стирать. Маша посочувствовала им и порадовалась за себя. Еще дальше, за углом, был хозяйственный двор. Именно там обитался голосистый петух со своим семейством, а по соседству хрюкали свиньи, блеяли козы и протяжно мычали коровы. А еще дальше… Там, за высоким забором, на улице кипела жизнь. За все эти дни Маше так и не удалось рассмотреть, как живут новгородцы. Она перемещалась по улице в основном ночью.

Повернув за угол, Маша столкнулась с кучкой девушек. Девушки увидели, узнали, поклонились. Маша ответила тем же. По внешнему виду было понятно, что не крестьянки. Но и не знатные. Скорее всего, какая-то обслуга. Девушки были относительно принаряжены и веселы, отчего Маша решила, что и эти куда-то собрались. Одна из них, явный лидер, покосилась на Машу, и одна из всех проигнорировала Машино приветствие. Маша узнала ее, это была та, которая сидела на противоположном конце скамьи, когда мужик-силач поднимал их. Девчонка была молода, от силы лет четырнадцать, но выглядела очень уверенной в себе.

Маша хотела пойти дальше. На самом заду двора шелестел листьями сад, но ее остановила выбежавшая на крыльцо девка, одна из тех, кто примелькался Маше в покоях Каты.

– Боярышня, тебя Катерина Владимировна кличет! – позвала она, и для верности помахала рукой к себе. – Велела разыскать тебя, волнуется!

Маша двинулась к служанке. А та, заносчивая, хмыкнула у нее за спиной, и что-то произнесла невнятно. Подружки захихикали. Эх… Будь это дома, Маша бы обязательно выяснила, что эта девица там себе думает. Но, в условиях дикого средневековья, решила не испытывать судьбу, и прошла мимо.

На берегу озера устроили целое представление. Для княгини и княжича Изяслава поставили кресла, а для девушек лавки, устланные вышитыми покрывалами. Остальные расселись кто где. Те самые теремные, которых встретила Маша утром, наряженные в лучшие одежды, водили хоровод на берегу, то удаляясь, то приближаясь. В руках каждая держала по березовой веточке. Вдалеке слышался стук топора – мужики времени не теряли, рубили ветки, складывали в возы.

Маша присела на пригорке и смотрела, как на дальнем берегу с разбега ныряют парни. Они с удальством разбегались и прыгали в воду, и вообще, им было гораздо веселее девушек, для которых построили закрытые купальни. Парни делали вид, что хотят заплыть в купальни, девушки визжали и прикрывались. Всем это доставляло удовольствие.

– Пойдем купаться? – присела рядом раскрасневшаяся Ката.

– Нет, – помотала головой Маша, – я тут посижу.

– Пойдем! – настаивала девчонка, – на Аграфену все купаются!

О празднике Аграфены Купальницы Маша узнала этим утром. Судя по описанию, это было что-то вроде Ивана Купалы, только на православный лад. Порасспросив о подробностях, она поняла, что отсидеться в полумраке теремных стен не получится. Мало того, Ката настояла, чтобы Маша надела свой наряд. Ну, то есть тот, что был на ней изначально.

– Глянулась ты кое-кому, – хитро улыбаясь сообщила Ката, – принарядись, не стесняйся!

Вот как раз "глянуться" Маше и не хотелось. Учитывая опыт общения с местными мужчинами, вполне можно было предположить, что ее умыкнут тут же, и утащат в глубину леса. Но Ката настаивала, пришлось подчиниться. Сама она тоже долго подбирала наряды, наконец надела самое яркое, что имелось в ее сундуках, а потом открыла ларец, который принесла только вчера.

– Надо подарками похвалиться, – улыбнулась Ката и начала выкладывать на поверхность стола украшения. Маша засмотрелась – тут были и бусы разных цветов и размеров, и вычурные серьги, в основном серебряные, с крупными узорами, и кольца. И тут ее словно огнем обожгло. Среди древних украшений лежало оно, кольцо, которое у нее, Маши, отняла вредная старушонка Зорица.

– Это… откуда? – спросила Маша, указывая на кольцо.

– В ларце лежало, – растерянно ответила Ката.

– Это мое кольцо! – Маша смотрела на украшение, и ее разбирали сомнения, – а может и не мое… Но очень похоже!

Ката взяла кольцо, долго рассматривала, потом протянула Маше.

– Примерь!

Маша приняла украшение, и, осторожно, и даже боязливо, надела его на средний палец. Ничего не произошло. Кольцо сидело, как влитое.

– Но это же невозможно! – сказала она, – откуда ларец?

– Княгиня передала, – ответила Ката, – от женихов.

– А если ларец от женихов, значит как там могло оказаться кольцо, которое было на мне четыре дня назад?

– Не знаю…