Касторка

Лишь утром я узнал от мамы, что тетя Лина пошутила, что живет она в маленьком деревенском домике, и даже не в самой Вязьме, а где-то поблизости от нее.

В другой раз я спросил тетю Лину, почему антиподы не падают с земли на небо. Этот вопрос не давал мне покоя: сколько мне ни объясняли, я никак не мог понять, что такое земное тяготение.

— А это очень даже просто, — ответила тетя. — Мухи ползают по потолку и не падают… Вот так и антиподы.

— Но мне папа говорил, что у мух на лапах особые приспособления, — сказал я.

— Вот и у антиподов приспособления. Какой тут может быть разговор!

Мама попросила двоюродную сестру «не морочить ребенку голову» и снова принялась толковать мне про земное тяготение. Я обиделся на тетю и дал себе слово не разговаривать с ней, но скоро забыл об этом. Тетя продолжала вести себя по-прежнему, а я опять верил всему, что она плетет.

Наступила суббота. Примерно в половине пятого я вышел на улицу. Возле крыльца Бармалея стояла кучка ребят с какими-то очень уж серьезными лицами. Сам Бармалей сидел на ступеньках в своем будничном костюме: вельветовых штанах и майке. Он сидел согнувшись, прижав ладони и локти к животу, подняв коленки. Вид у него был такой жалобный, что я сразу спросил:

— Чего это с ним?

— Живот заболел, — ответил Ромка. — Через два часа спектакль, а у него живот болит.

Я знал, что мать Бармалея работает в магазине и возвращается после девяти. Отца у него вообще не было. Я посоветовал:

— Надо у взрослых у кого-нибудь спросить.

— Тоська побежала уже, — сказал Роман.

Бармалей поднял на нас глаза.

— Если бы как сейчас болит — я бы спел… А только вдруг еще сильнее начнет?.. Недавно так скрючило — я аж встать не мог.

Запыхавшись, прибежала Тося. Она тащила резиновую грелку, наполненную горячей водой.

— Бармалей! Во, я грелку принесла! Мама говорит, это самое лучшее — грелка: полежишь часок — и все пройдет.

Тут впервые за много дней Бармалей вытаращил глаза и страшно оскалил зубы. Только раньше он это делал играя, а теперь всерьез.

— «Полежишь часок»! «Полежишь часок»! — закричал он. — Мне через час уже в Доме культуры надо быть, а она — «Полежишь часок»!

Все накинулись на Тосю за ее бестолковость, сказали, чтобы она шла подальше со своей грелкой, потом принялись обсуждать, как все-таки помочь Бармалею. Почти каждый припомнил случай, когда у него болел живот. Некоторые рассказывали, чем их лечили: одни называли пурген, другие — сушеную чернику, третьи — касторку… Какой-то мальчик сказал, что очень помогает аспирин. Однако никто не мог припомнить, как быстро подействовало на него лекарство: через час, через два часа или через пять минут.

— Лешка, — обратился ко мне Ромка. — У тебя родители культурные. Сбегай спроси!

Я побежал к своему дому. Мама с папой ушли прогуляться, в квартире была одна тетя Лина. Она стояла перед зеркалом и примеряла ярко-розовую шляпку.

— Тетя Лин! — заговорил я торопливо. — Что лучше всего помогает, если у человека живот болит?

— Ну как — что? Касторка, конечно, — ответила тетя Лина.

Я с той же скоростью помчался к ребятам. Я так набегался, что еле мог говорить:

— Тетя Лина… сказала… самое лучшее… это касторка…

— А как она действует: быстро? — спросил Ромка.

Я молчал. Об этом ведь я и не справился.

— У, дурак! Хуже Тоськи! Его за тем и послали, а он… Беги узнай!

Я снова пустился к дому.

Тетя Лина была уже не в комнате, а в кухне. Она мыла посуду.

— Тетя Лин!.. А эта… а касторка — она быстро действует?

Тетя Лина обернулась через плечо и серьезно посмотрела на меня.

— Касторка-то? — сказала она своим низким голосом. — Моментально: не успеешь штаны снять — и уже готово!

Это было как раз то, что нужно. Я выскочил на площадку лестницы, но тут же снова открыл дверь своим ключом. В аптечке, которая висела в ванной, касторки не оказалось. Я вспомнил, что папа смазывает касторкой свои охотничьи сапоги, и полез в шкаф, где он держал свои припасы. Там я нашел запыленный, но не распечатанный пузырек, потом в кухне, за спиной у тети Лины, стянул столовую ложку.

— Тетя Лина говорит — моментально действует, — доложил я, прибежав к ребятам.

— Моментально? Преувеличивает, наверное… — усомнился Ромка.

Тут ребята заспорили. Одни соглашались с Ромкой, но другие говорили: «А вдруг тетя не преувеличивает?»

Победили более осторожные. Мы пришли в тот уголок двора, где стояла деревянная будочка уборной. Бармалей остановился недалеко от нее, взял у меня ложку и подставил ее Ромке.

— Лей! — сказал он угрюмо.

Ромка налил касторку в ложку. Бармалей выпил. Лицо его перекосилось, он похлопал огромными глазищами.

— Во гадость!!!

Мы (нас было человек пятнадцать) стояли полукругом и молча смотрели на него.

С минуту Бармалей прохаживался перед нами взад-вперед с ложкой в руке.

— Ну как? — тихо спросил Борька.

— Никак! — сказал Бармалей и остановился перед Ромкой. — Еще налей.

Ромка налил. Бармалей выпил и снова принялся ходить.

На этот раз мы молчали гораздо дольше.

— Не действует?.. — спросил Борька.

— Хоть бы что!

Тося подошла со своей грелкой вплотную к Роману и посмотрела на пузырек.