Каспер в Нью-Йорке

Ему было жаль, что церберы не утащили его из камеры неведомо куда, как Гуччи. И не врезали хорошенько, как Уджо. Гаечный-Болт к утру успел немного опомниться, но Каспер был уверен, что сам он после такого удара точно отдал бы концы.

После того, как церберы убрались из камеры, Каспера пока что никто даже пальцем не тронул. Во-первых – из-за опасений, что псы вернутся. Во-вторых – из-за того, что Гуччи объявил Каспера своей личной жертвой. До тех пор, пока не прояснится окончательно вопрос о развоплощении бутлегера и вымогателя (а вдруг церберы пожалели его и не стали разрывать на части?), малыш должен находиться «в форме».

Вряд ли это можно считать везением. Юджин той же ночью долго шептался о чем- то с Гаечным-Болтом, а потом припорхнул к Касперу и зловещим голосом произнес:

– Мы ждем Гуччи ровно три дня – до послезавтрашней вечерней проверки. Если же он не объявится... – Кислый многозначительно помолчал, – тогда Уджо раздобудет дюжину щелбанов. И все они будут твои, Чистюля. Твои, и больше ничьи.

Каспер еще ни разу не наблюдал щелбаны «живьем». Тем более – в действии. Но слышал предостаточно. Главный Смотритель Аббада держит их для усмирения особо буйных заключенных. По слухам, на складе, что находится по соседству с двести сорок пятой камерой, имеется до восьмидесяти восьми различных видов щелбанов – на любой вкус.

Одни говорили, что их вводят привидениям при помощи огромных шприцев, после чего наказуемые начинают створ сживаться, словно молоко, если в него капнуть лимонной кислоты. Другие говорили, что щелбаны – это такие маленькие долбежные штучки, которые, если их достать из упаковки, начинают летать по всей камере и долбить, долбить, долбить... Все «щелбановеды» из двести сорок пятой, несмотря на сильные расхождения относительно внешнего вида щелбанов и способа их употребления, сходились в одном: они способны вызывать острую боль даже у самого отмороженного привидения.

Этого было достаточно, чтобы все обитатели Аббада панически боялись даже смотреть в сторону знаменитого склада на девятом уровне. Привидения настолько отвыкли от боли (они даже считали свою нечувствительность единственной привилегией, дарованной им природой), что страх вновь испытать это забытое чувство вызывал у них какое-то подобие физических страданий...

Умеренная доза щелбанов, по свидетельству знатоков, составляла от двух до четырех штук за один раз. Привидение через пару суток восстанавливало способность двигаться и даже проходить через стены, не обработанные, конечно, мирроидным составом. Шесть-восемь щелбанов чаще всего вызывали необратимые изменения в химическом составе наказуемого, но он после этого еще мог висеть под потолком и слегка шевелить конечностями. Но только молча. Речь и способность что-либо соображать начисто отнимались.

Ну а десять-двенадцать щелбанов...

– Ты будешь медленно и мучительно подыхать все семьсот девяносто девять лет, которые тебе осталось провести в Аббаде, – с готовностью просветил Каспера Кислый Юджин. – И окончательно развоплотишься в день выписки – тютелька в тютельку. Фирма гарантирует.

Каспер, подождав секунду-другую, пока энергия перекачается в левую ногу, врезал ею Юджину в лоб. Все равно хуже уже не будет.

* * *

Привидения в Аббадской тюрьме не сидели (точнее – не висели и не летали) сложа руки. Более того – если у заключенных в обычных, земных тюрьмах иногда случаются праздники и выходные, то каждый день сине-полосатых узников Аббада был рабочим. Даже Хэллоуин – международный праздник всех привидений – не являлся исключением.

Каждое утро в сопровождении своры церберов они строем спускались в подземелье. В этом огромном зале (точнее будет сказать – цехе) при желании можно было бы развернуть целую моторизованную дивизию – если, конечно убрать отсюда все механизмы... Каспер не раз ловил себя на мысли, что подземный цех Аббада напоминает ему внутренности гигантской музыкальной шкатулки: ни на минуту не останавливаясь, здесь крутились, вертелись и ходили ходуном рычаги, шатуны, поршни и валы. Самая миниатюрная из этих деталей достигала размеров трехэтажной школы, в которой когда-то учился Каспер.

Цех походил также на одно из циклопических сооружений, которые в старых фантастических фильмах изображали заводы далекого (и безрадостного) будущего. Он смотрелся бы довольно наивно, если бы не являлся, в отличие от киношных декораций, чем-то всамделишным и непрерывно функционирующим.

Что же это было такое?

Каспер не знал и даже не занимался всерьез построением каких-то гипотез. Ему было не до того. Ну, вертятся, стучат всякие замысловатые железные штуковины – и пусть себе вертятся и стучат. Живую заинтересованность малыша вызывал, пожалуй, только громадный котел, внутри которого и находилось рабочее место заключенных. Интерес, правда, заключался в том, чтобы выяснить, как эту штуковину можно разбабахать к собачьим чертям.