Кашемировая шаль

Сонам несколько раз мотнул головой, приглашая ее повнимательнее осмотреть заброшенное здание. Обходя собак, Меир по очереди заглянула в крошечные комнаты. Первые две были пусты, если не считать пучков травы, проросшей сквозь пол, а также мусора и обрывков мешков, но в третьей оказались полусгнившие фрагменты мебели. Один кусок даже удалось опознать. Это была школьная парта с откидывающейся крышкой и полочкой для книг. Такие же парты были и в начальной школе Меир. Она нагнулась, чтобы поставить парту на ножки. Древесина рассыпалась трухой в ее руках. Под ногами валялись остатки книг. Обрывки страниц кое-где были прикрыты распухшими от влаги обложками. Меир подняла один такой книжный труп. Страницы превратились в серую массу с фиолетовыми разводами.

Это был валлийский Псалтырь.

Меир подняла голову. Когда она шла сюда, ее посещали мысли о том, что эти двое просто хотят угодить ей, проводив в место, которое могло быть любой из многочисленных религиозных миссий в Ладахе или вообще не иметь никакого отношения к Церкви. Но теперь она поняла, что ее привели куда надо. Семьдесят лет назад Эван Уоткинс читал проповеди в часовне через дорогу, а его жена учила детей, вероятно, в этой комнате. Меир наклонила голову, пытаясь расслышать голоса прошлого, но услышала только лай собак и шум на дороге.

— Я искала это место, — тихо сказала она своим спутникам.

Псалтырь с тихим шелестом выпал из ее рук.

Они вышли на свежий воздух. Сонам взял Меир за руку. Он стал что-то говорить на певучем, как у птиц, языке. Старик пристально смотрел ей в глаза. У него не было зубов, лицо покрывала сеть глубоких морщин, но внезапно он показался Меир гораздо моложе своих лет.

— Переведите, пожалуйста, — попросила она Церинга.

— Он помнит учительницу. Она была очень добрая. Угощала детей яблоками и пела с ними песни. Он был тогда совсем маленьким мальчиком.

Это была Нерис Уоткинс, которая последовала за своим мужем в Индию и привезла на родину свадебную шаль и таинственную прядь волос.

— Вероятно, это была моя бабушка. Спросите, не помнит ли он ее имя? Что они пели?

Тик, сотрясавший тело старика, был красноречивее любого ответа, но он снова заговорил, показывая жестами коробку и изображая, с каким трудом он эту коробку нес. Старик с удовольствием вспоминал прошлое. Отец Меир тоже с радостью погружался в мысли о прошлом. Церинг похлопал дядю по плечу и, видимо, попросил говорить не так быстро.

— Он говорит, здесь было радио. Ему нравилась музыка. Приемник был вот таким огромным и тяжелым. Четыре мужчины грузили батареи от радио на телегу и везли к реке, чтобы подзарядить от генератора. Потом все собирались и слушали радио с очень серьезными лицами. Детям было смешно, но им не разрешали смеяться. В Европе шла война. А потом война была в Азии.

Эван и Нерис слушали новости по радио. Керосиновые лампы отбрасывали причудливые тени на стены и потолок. Эта картинка яркой вспышкой пронеслась в голове. Меир смогла отчетливо представить Эвана в черной сутане и Нерис, которая всегда носила фартук поверх простой юбки и вязаной кофты.

— Да, — кивнула она. — Ничего не изменилось.

В заброшенном здании больше не на что было смотреть. Но Церингу было интересно, и он заставил ее сделать еще один круг. Они заглянули во все комнаты, но не обнаружили ничего достойного внимания. Сонам выглядел уставшим и разбитым, словно воспоминания забрали у него всю энергию. Меир осторожно положила свои руки ему на плечи.

— Спасибо. Я рада, что пришла сюда.

Они возвращались по переулку, Сонам шел медленно, опираясь на руку племянника. Темнело. В окнах домов зажигался свет. Вначале все было хорошо, но потом лампочки стали мигать и гаснуть — снова отключили электричество. Погас и уличный фонарь, одиноко маячивший впереди. Меир и ее спутники остались стоять под темно-синим небом. Церинг полез во внутренний карман за фонариком. Чтобы не упасть, старик оперся на плечо Меир, она взяла его за руку. Тонкий луч фонарика выхватывал из темноты ямы и камни, упавшие со стен домов. Осторожно обходя препятствия, они продолжили путь. На перекрестке Меир попрощалась с мужчинами и повернула в сторону гостиницы. Деньги, которые она протянула Сонаму, в мгновение ока исчезли в прорези халата. Он взял Меир за запястье и по-птичьи наклонил голову, чтобы в сгустившихся сумерках лучше разглядеть ее лицо. Церинг перевел в последний раз:

— В те времена жизнь здесь была тяжелой. Всем приходилось несладко, но кому-то везло больше. Все как всегда.

Старик пытался сказать, что здесь, в Лехе, судьба была благосклонна к Эвану Уоткинсу и его жене. Что они были счастливы. Меир поняла его. Она пожала руки обоим мужчинам.

Церинг улыбнулся. Белые зубы сверкнули в темноте.

— Если хотите узнать историю шали, отправляйтесь в Кашмир.

— Так и сделаю.

— Счастливого пути! — пожелал он.

Они попрощались. Мужчины развернулись и медленно побрели по пустынной улице. Внезапно зажегся фонарь, и к ним присоединилась пара теней, бесшумно скользящих по столетним каменным стенам.

Глава 3 Индия, 1941 год