Карты, деньги, две стрелы

Изумрудные огоньки на миг замерли, а затем, повинуясь короткому взмаху мамы, взвились под самый потолок. Казалось бы, самое время восторженно завизжать — неужели и я так могу?! — а душа захлебывается и плачет. Даже нет никакого желания узнавать что-то новое. И нет сил выяснять, как, почему, из-за чего… Как получилось, что мама жива? Почему она оказалась здесь? Отчего отец рассказывал мне о ее смерти? Вопросов много, но сейчас они почему-то очень далеко. Лишь одна мысль бьется в голове: хоть бы Айден выжил, хоть бы Айден выжил…

Нет, я просто не могу так! Он уже второй раз подряд то приходит в себя, то вновь скатывается куда-то в пелену бессознательного. И все из-за меня.

Да кому я вру в самом-то деле? При чем здесь я? Он местных жителей спасал. И спасал бы точно так же, даже если бы меня тут не было.

Странно все это, очень странно. Что я должна сейчас делать? Ругать себя за то, что больше волнуюсь за капрала, чем радуюсь тому, что мама жива? Или наоборот? Не знаю, ничего не знаю.

Пестик уверенно перетирал сухие травы в ступке. Я зачарованно следила за руками, осторожно отсыпающими порошок в небольшую кастрюльку с каким-то булькающим зельем, и испуганно вздрогнула, услышав голос:

— Как такое возможно?..

Знахаря из комнаты кнесица де Шасвар выгнала еще раньше, чем иглоноса. Затребовала жаровню, травы, настои — список был столь огромен, что местному лекарю пришлось немало побегать, прежде чем он нашел все требуемое. После чего принялась молча колдовать над огнем — подобрать других слов к ее неспешному приготовлению снадобья я не могла. В кастрюльке что-то кипело и варилось, в комнате царила тишина, и это были первые слова за прошедшие полчаса, если не считать за таковые чуть слышное бормотание Айдена.

Я подняла голову:

— Простите?..

По губам женщины скользнула грустная улыбка:

— Конрад воспитал тебя достойной наследницей.

— Я не понимаю…

— Это я не понимаю. — Из голоса женщины пропали всяческие певучие нотки, проскальзывавшие до этого. — Не понимаю, почему моя дочь находится сейчас в Фирбоуэне, в мужском платье, да еще в таком сопровождении.

Я попыталась увести разговор в сторону:

— Я же не спрашиваю, как получилось, что вы живы!

— Об этом мы еще поговорим, — пообещали мне. — Но прежде я хотела бы все-таки узнать, как получилось, что ты здесь?

Капрал, не открывая глаз, сдавленно застонал.

— Я расскажу, я все расскажу! — не выдержала я. — Помогите лучше ему!

Кнесица заломила тонкую, явно выщипанную — а я ни разу на это не решилась — бровь, но промолчала. Подняла с пола оставленную мной плошку с отваром разрыв-травы (и как ее только не перевернули?), принюхалась к содержимому посудины, осторожно попробовала на вкус и смело вылила всю плошку в кастрюльку к остальному зелью.

— Договорились, — наконец ответила она.

Следующая порция порошка из перетертых трав тонкой струйкой посыпалась в кастрюльку с зельем, а вслед за этим зеленые искры, сорвавшись из-под потолка, одна за другой утонули в серой мутной жидкости. Настой осторожно перелили в неглубокую плошку — ту самую, где до этого была разрыв-трава.

— Подними ему голову, надо напоить его отваром, — приказали мне.

Немного зелья пролилось мимо рта капрала, побежало ручейком, потекло по шее, и мне вдруг почудилось, что я вижу серебристое свечение, идущее откуда-то из-под матраса. Но видение пропало так же внезапно, как и появилось, а потому я решила, что потом выясню, что же это было. Потом, все потом, сейчас главное, чтобы Айден поправился.

На несколько секунд повисло молчание, а затем фенийка вдруг тихо спросила:

— К Конраду ты тоже обращаешься на «вы»?

— Да, а что?

Она отвела взгляд:

— Ничего. Совсем ничего.

Вновь наступила тишина, было лишь слышно, как тяжело дышит капрал, а в груди у него что-то булькает.

— Это ему поможет?

Тихий вздох:

— Конраду когда-то помогло.

Сердце кольнуло острой иголкой. Папа… Как он там? Уже знает, что я сбежала? Беспокоится?

Злые слова сорвались раньше, чем я успела подумать, что говорю:

— Но это не помешало вам сбежать, оставив его и меня.

Губы фенийки сжались в тонкую ниточку:

— Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.

Еще недавно я бы промолчала, но сейчас… События последних дней — предательство Шемьена, бегство в Фирбоуэн, ранение капрала — все это навалилось снежным комом, и остановиться я уже не могла.

— Я все понимаю! — Я даже забыла, что могу потревожить Айдена. — Я понимаю, что ты оставила меня и ушла, не попытавшись даже объясниться!

Голубые глаза женщины вспыхнули грозовым отсветом. В следующий миг она заговорила, сбиваясь и путаясь в словах:

— Да что ты понимаешь?!.. Фении из моего рода должны хотя бы раз в месяц менять облик, и когда мы венчались, Конрад знал это… А потом… Потом ему попросту надоело, что жена кнеса раз месяц, в полнолуние, срывается, превращается в лебедя, улетает куда-то! И в том, что произошло, что случилось, виноват только он! Когда я спала, Конрад спрятал мой пояс, без которого невозможно обращение, потому что это часть ритуального одеяния.

Я посмотрела на Айдена. Дыхание его выровнялось, стало спокойнее.