Карты, деньги, два клинка. Том 2

И он оказался по-своему прав. Когда мы въехали на территорию так называемого оазиса с парой-тройкой обветшалых домиков и собственным водоемом, картина перед нами предстала неприглядная.

Жители собрались в небольшую кучку рядом со столбом, к которому был привязан обнаженный по пояс мужчина. Следы побоев, свалявшиеся длинные волосы и такая же борода, обгоревшие плечи… Я сразу признал в нем раба. Человека, работавшего в поте лица от рассвета до заката за краюху черствого хлеба и кружку воды.

Люди окружившие его, в числе которых находились женщины с детьми, выглядели ничем не лучше этого мужчины. Лишь единственный человек выделялся из толпы — хозяин. Одежда его отличалась добротным покроем и была чиста. На голову надвинута округлая шапочка, а в руках он держал длинный и хлесткий бич.

Видимо, мы прибыли сюда не в самый подходящий момент. Хотя от выгоды своей мужичок не отказался. Завидев нас, бросил незавершенные дела и с улыбкой от уха до уха поторопился к Динару. Наказание наказанием, а вот торги — по расписанию.

— Ну надо же! — нисколько не постеснялся он приблизиться к нам с бичом в руках, на котором отчетливо виднелись следы засохшей крови. — Динар ибн-Фарид Аль-Самир собственной персоной, да в моих краях!

— Мира твоему дому, Ваккас! — поприветствовал его хабб на аравийском языке. И у меня аж челюсти непроизвольно свело от довольного вида этих обоих. — Нам бы наполнить бурдюки свежей водицей.

Эти слова я тоже разобрал вполне ясно. В разговорном справочнике они занимали первые страницы и хорошо воспринимались на слух.

Из ответных слов некоего Ваккаса я понял лишь то, что нам гарантируют беспрецедентную скидку в пять процентов и, похватав наши наполовину пустые бурдюки, торгаш скрылся в доме. Доме, который также выделялся на фоне облезлых хижин, ютящихся чуть поодаль.

Да, люди равны между собой. Об этом кричат на каждом углу, особливо противники распространения эльфов и хаббов по материкам. Но кто-то всё равно будет равнее.

В Скардии рабство считалось вне закона. Были лишь работники, которым не всегда платили по чести. Ну и рабы, которые так или иначе плодились, благодаря развитой сети работорговцев. Несмотря на нелегальность подобной деятельности, на трудовые ресурсы спрос имелся всегда, и на долю «Юстициус» частенько выпадали облавы на любителей заковать свободного человека в цепи. Был бы спрос, а предложение… предложение рано или поздно найдется, если сделка сулит непомерную выгоду.

— Господин Марк… — тихонько подал голос Саймон, но я даже не взглянул на него. Уставился на бедолаг, которые пялились на меня в ответ, приобняв детишек и прижав к себе. — Осторожнее.

— Это рабы? — на всякий случай уточнил у Динара, и тот блаженно осклабился.

— Ну… кто не без греха, благородный господин? Зато гляньте, как хорошо им здесь живется! Крыша защищает от солнца, вода — от жажды. Уже давно сгинули бы в пустыне, если бы Ваккас не был к беднякам столь милосерден.

— Про работорговлю в Аравийской Империи вы ни словом не обмолвились, — подметил я.

— А на кой-вам, господин Маркделецкий, сведения такого рода сдались? Зарабатываете-то вы поди прилично, и приличных людей на службу себе нанять можете. Так по что вам всякий сброд?

— Сброд? — подключился Лука к обсуждению, смерив хабба презрительным взглядом.

— Они вкалывают с утра до ночи, не страшась самой грязной из работ, и получают за это лишь крышу над головой, пару глотков воды и десять ударов бичом? — следом возмутилась Анна-Мария. — Неслыханный произвол.

— Ну, знаете ли, благородная госпожа, при всем моем уважении к вам, работа у каждого своя и!..

Но эмоционального пика наша дискуссия не достигла по той простой причине, что хозяин владений на территории оазиса объявился на пороге дома с полными бурдюками воды. Засеменил к нашим верблюдам, путаясь в полах своего одеяния, и торжественно вручил Динару товар. Тот, лепеча что-то на аравийском, отсчитал ему несколько купюр.

Внезапная сделка состоялась. И теперь бичевание нерадивого раба можно было продолжить с прежним тщанием.

— Мир твоему дому, Ваккас, а нас ждет… — что-то там дальше на аравийском, — … Джакард!

— Счастливого пути! — с жеманной улыбочкой проводил он нас восвояси.

Однако я уходить отсюда не спешил. Просто мне нужен был повод. Веский повод, чтобы остаться.

Вот Ваккас вразвалочку вернулся к столбу, гаркнул что-то провинившемуся мужику, и замахнулся бичом…

Удар! Звук прогулявшейся плети по загорелой коже спины, и одновременный резкий выдох остальных рабов. Детям прикрыли глаза.

— Господин Маркделецкий! — прикрикнул на меня хабб, оборачиваясь. — Поторопились бы вы, иначе мы вас потом навряд ли в пустыне отыщем.

Еще один удар! На этот раз мужчина издал сдавленный стон, но стиснул челюсти и покорно продолжил терпеть. А я заиграл желваками и сжал поводья до побелевших костяшек. Разве уважаемый себя юстициар может пройти мимо подобной несправедливости? И не важно, возьму ли я заказ на это или вмешаюсь задаром.

Рабство — это грязь. Грязь, от которой надобно избавляться, чтобы не плодить людей с искалеченной судьбой.