Карцер – репортаж из ада. Из спецсизо 99 1

Итак, автозэк въезжает внутрь и оказывается в замкнутом пространстве между двумя запертыми воротами. Спереди и сзади. В так называемом "отстойнике". Здесь машину внимательно осматривают (в частности, и сверху, и снизу: а вдруг кто-то на крыше спрятался или, наоборот, под днищем висит?); зэков в ней тщательно пересчитывают; на всех дверцах отсеков и боксов задвигают засовы, вешают замки – и только после этого ворота спереди наконец медленно, словно нехотя, отъезжают в сторону. Проезжай!

Это – выезд. Въезд, повторяю, упрощен. Не осматривают ничего и не пересчитывают. И так сойдет! Ну, не важно.

Итак, вы въехали на территорию СИЗО 771 "Матросская тишина". (77 – код Москвы. Номера всех московских изоляторов начинаются именно с него. 771 – Матроска, 772 – Бутырка и т.д. Все, кроме нас и Лефортово. Мы – 991; Лефортово, соответственно, 992. 99 – код федеральной тюрьмы.) Довольно большое заасфальтированное пространство, стиснутое обшарпанными казёнными желтовато-зелёными зданиями с зарешёченными окнами. Корпусами. На Матроске их несколько, включая даже больничку, где сидят, насколько мне известно, в основном тубики (туберкулёзные больные) и спидовые. В том числе и женщины, кстати. Но, опять-таки, не важно.

А-а!.. чёрт! Отбой. Быстро, однако. Ладно, завтра продолжу.

16 мая 2007

Так вот, вы наконец на территории знаменитой Матроски. Тюрьма! Снующие повсюду охранники; вяло копошащаяся хозобслуга ("хозбанда"), набираемая из самих же заключённых; зычные, несущиеся сверху непрерывные крики: "три-два-ноль! три-два-ноль!! три!-два!!-ноль!!!"

Это перекликаются так называемые "дорожники" ("дорога" – протянутая снаружи, вдоль стены, между окнами двух камер верёвка, по которой обитатели камер общаются между собой – перетягивают друг другу грузы, записки - "малявы" – и т.п.). Словом, тюрьма! Но что это? Ваш автозэк не останавливается, как все, в ряду других, таких же точно автозэков, ждать своей очереди на разгрузку доставленной им порции живого товара, а поворачивает куда-то вправо… Миг! – и он подъезжает к какой-то непонятной пастельно-жёлтой стене с будкой сбоку. Присмотревшись, вы с удивлением обнаруживаете вдруг, что это ещё одни ворота! Уже внутри самой тюрьмы. А будка сбоку – пропускной пункт! Ехавший рядом с водителем старший конвоя выходит из машины, через специальное окошечко о чём-то переговаривается с сидящим в будке охранником, несколько минут томительного ожидания (иногда до получаса и более!) – и вот наконец и эти ворота с мягким жужжанием отъезжают в сторону. Автозэк трогается и – въезжает в ещё один двор. Просторный и пустой. Никаких тебе хозбандитов и никаких охранников! И – тишина! Как в известном фильме. (Сзади слышится лишь тихое жужжание возвращающихся на место ворот.) Пара секунд – и автозэк снова останавливается. Теперь уже окончательно. Приехали!

Три или четыре ступени, вечно горящая лампочка над оформленным в виде какой-то легкомысленной беседки входом и кокетливая, с завитушками, аляповатая надпись: 991. Конец! Последний круг ада.

Таинственная и зловещая тюрьма, о которой даже среди самих заключённых не знает почти никто и почти ничего. (А многие так и вообще даже и слыхом никогда о ней не слыхивали!) Кроме каких-то совершенно диких и совершенно фантастических слухов. Что у дверей-де каждой камеры там дежурят круглосуточно специальные охранники с собаками и пр., и пр.

Между прочим, год, кажется, или два назад в "Итогах" был опубликован список всех российских зон и тюрем. Список был обширный и очень подробный, вплоть до указаний фамилий и телефонов (!) начальников. Так вот, спецтюрьмы ИЗ 991 там не было указано вообще!! Нет такого специзолятора! 992 (Лефортово) есть, а 991 нет! Нет и никогда не было! Аминь.

Хорошо. Итак, автозэк остановился. Вы приехали. Конвойный с лязгом и грохотом открывает ваш боксик (или, как его часто называют, стакан) – а обитатели ИЗ 991 в обычных автозэках если и путешествуют, то исключительно почти только в таких вот стаканах, отдельно от всех остальных заключённых – и вы неуклюже (стакан очень тесный, да и дверца открывается не полностью, так что вылезать неудобно, особенно зимой, когда на тебе много одежды) и в гробовой тишине вылезаете оттуда. Остальные жадно и напряжённо, откровенно совершенно разглядывают вас, так, как будто перед ними появился неожиданно снежный человек во плоти или, на худой конец, неуловимое лох-несское чудовище. (Или же – осуждённый на смерть. На казнь! На "Дельфин" или "Лебедь".) "Кто ты!? – читается в их горящих нескрываемым любопытством взглядах. (Вопросов, впрочем, никто не задаёт. Просто не решаются, наверное.) – Что ты умудрился совершить такого, что оказался ТАМ!? Убил, изнасиловал? Украл миллион?.. Но и у нас есть такие, на обычной тюрьме. Да полным-полно! Что же тогда совершил ТЫ??!!"