Карточный домик

Она нашла его в саду на скамейке. Он спокойно наслаждался отличным видом на долину и мягким теплом лучей октябрьского солнца. Ей не хотелось его обманывать, но, собственно, для этого она и приехала!

— Это ты, Чарльз! — воскликнула она, подходя. — Какой сюрприз! Вот уж не ожидала тебя здесь встретить!

Он взглянул на нее, но, судя по выражению лица, совершенно не узнал.

— Я… простите, — пробормотал он. — Я что-то не припомню…

— Матти Сторин. Неужели не помните? Несколько недель тому назад мы провели с вами в Борнмуте очень приятный вечер.

— Извините, мисс Сторин, но я не помню. Дело в том, что я алкоголик и поэтому здесь и нахожусь; очевидно, несколько недель назад я был в таком состоянии, после которого вряд ли что-нибудь помню.

Ее растрогала его откровенность и мягкая, безмятежная улыбка.

— Не смущайтесь, пожалуйста! Самым трудным, но вместе с тем и самым необходимым шагом, который я должен был сделать перед лечением, было признание самого этого факта. Существовал миллион способов скрывать это, особенно от самого себя, и, только когда я открыто взглянул себе в глаза, я вновь обрел возможность воспринимать окружающий меня мир таким, какой он есть. Это основа, на которой зиждется вся деятельность оздоровительного центра.

Матти внезапно почувствовала, что покраснела. Ей стало стыдно. Она поняла, что вторглась во внутренний мир больного человека.

— Чарльз, если ты не помнишь, кто я, то ты, конечно, не помнишь и того, что я журналистка.

Улыбка мгновенно слетела с его лица. Теперь оно выражало досаду.

— Так я и знал, что рано или поздно это должно было случиться, хотя Генри и надеялся, что здесь меня оставят в покое…

— Позволь все тебе объяснить, Чарльз. Я приехала сюда совсем не для того, чтобы усложнить твою жизнь, и когда я отсюда уеду, то сохраню в тайне место, где тебя нашла. Думаю, что это моральный долг прессы.

— Может быть, это так и есть…

— Но мне нужна твоя помощь. Не говори пока ничего. Только послушай.

Он поощрительно кивнул головой.

— Твой брат, премьер-министр, был вынужден уйти в отставку в связи с обвинениями, будто он помогал тебе спекулировать акциями и таким образом быстро нажиться.

Он поднял руку, пытаясь остановить ее, но она отвела ее.

— Чарльз, все эти обвинения я нахожу бессмысленными. Как, например, можно поверить в то, чтобы вы с братом решились поставить на карту пост премьер-министра ради возможности заработать какие-то несколько тысяч фунтов! Более того, я полагаю, что в течение некоторого времени кто-то старался подорвать позиции твоего брата, систематически устраивая утечки дискредитирующей его информации. Правда, это всего лишь мои подозрения, поскольку у меня нет подтверждающих их прямых улик. Поэтому я и приехала сюда в надежде узнать от тебя что-то более ощутимое и конкретное.

— Мисс Матти, поскольку мы с тобой, кажется, давние друзья, ты забываешь, что я — пьяница. Я даже не помню, где и когда мы с тобой встретились. Моим словам вообще нельзя доверять.

— Чарльз, я не судья и не прокурор, а всего лишь пытаюсь воссоздать картинку-головоломку из тысячи разрозненных и перепутанных кусочков.

Он посмотрел вдаль, через холмы, туда, где был Дувр и за ним Ла-Манш, как бы пытаясь увидеть то, что ускользало из его памяти.

— Поверь мне Матти, мне бы очень хотелось что-нибудь вспомнить. Непереносима сама мысль, что я обесчестил Генри и вынудил его подать в отставку. Но я ничего не знаю о какой-либо купле-продаже каких-то акций, совершенно ничего! Я не знаю, что здесь правда, а что — нет. Боюсь, я ничем не смогу тебе помочь.

— А как ты думаешь, ты бы что-нибудь помнил об этих акциях, если бы действительно покупал их?

— В течение последнего месяца я был уже совсем больным… — Он слабо улыбнулся. — И очень пьяным человеком. И теперь я почти ничего не помню.

— А ты не мог бы вспомнить, где достал деньги на покупку акций или что сделал с прибылью?

— Понимаешь, я просто не могу себе представить, чтобы в моей квартире где-то лежали большие деньги и я бы о них не помнил, а еще вернее, чтобы я их не пропил. Понятия не имею, откуда такие деньги могли появиться и куда исчезнуть. Но даже я не смог бы пропить 50 000 фунтов стерлингов за несколько недель.

— А как насчет фальшивого адреса в Паддингтоне?

— Полная загадка. Даже трезвым я не могу сказать, где вообще находится эта улица Прейед-стрит, так что нелепо предположить, чтобы я мог ее разыскать в пьяном виде. От того места, где я живу, это где-то на другом конце Лондона.

— Но ты использовал этот адрес, утверждают они, для своей переписки с банком и получения по подписке партийной литературы.

Чарльз Коллинридж громко расхохотался.

— Матти, ты начинаешь восстанавливать мою веру в себя. Как бы пьян я ни был, но проявить какой-либо интерес к партийной литературе? Этого я даже представить себе не могу. Я протестую, когда во время парламентских выборов они суют в мой почтовый ящик всякие брошюрки и прочие пропагандистские материалы, но ежемесячно платить за них! Хуже меня нельзя оскорбить!