Карточный домик

— Надеюсь, мистер Урхарт, что оно будет очень эксклюзивным.

— А знаете, вы ведь, помнится, были тогда у меня в самом начале всего этого… так сказать, на самом старте. Вы первой спросили меня, приму ли я участие в борьбе за руководство партией.

— Что ж, может быть, мне уместно будет присутствовать и тогда, когда со всем этим будет покончено…

— Что вы имеете в виду?

Вот наконец и пришло ее время!

— Может быть, прочтете вот это? Сообщение агентства «Пресс ассошиэйшн», которое я только что взяла с телетайпа.

Вынув из наплечной сумки небольшой листок бумаги с сообщением информационного агентства, она протянула его Урхарту.

«ЛОНДОН — 30.11.91»

Мистер Бенджамин Лэндлесс неожиданно объявил об аннулировании сделанного им ранее предложения о слиянии с концерном «Юнайтед ньюспейперс груп».

В своем кратком заявлении Лэндлесс сообщил, что высокопоставленные политические деятели обратились к нему с предложением обеспечить утверждение его сделки в обмен на оказание им финансовой и редакционной поддержки со стороны возглавляемого им концерна.

«В этих обстоятельствах, — сказал он, — я думаю, что национальным интересам отвечала бы приостановка оформления этой сделки. Я не желаю, чтобы репутация моей компании оказалась каким-либо образом запятнанной в связи с предосудительной и возможно незаконной возней, которая началась вокруг этой чисто деловой операции.

Лэндлесс заявил, что он, возможно, выступит с более подробным сообщением после того, как проконсультируется со своими адвокатами.»

— Ничего не понимаю. Что все это значит? — спокойно спросил Урхарт. Матти, однако, заметила, как тревожно сжал он листок пресс-релиза.

— Это значит, мистер Урхарт, что мне все известно. Это также значит, что теперь все известно и Бенджамину Лэндлессу, а через несколько дней станет известно всем, кто читает в этой стране газеты.

У него чуть дернулась бровь. Пока его лицо не выражало ни гнева, ни отчаяния. Так бывает с солдатом, когда в него попала пуля — его нервная система еще не успела освободиться от шока, и он еще не чувствует боли. Но Матти не испытывала никакой жалости. Снова покопавшись в сумке, она вынула портативный магнитофон и нажала на кнопку воспроизведения. Пленка, которую дал ей Лэндлесс, пришла в движение, и в тишине кристально чистого воздуха отчетливо послышались голоса людей, договаривавшихся о сотрудничестве, — газетного магната и Главного Кнута. Разговор шел в недвусмысленных выражениях, качество записи было прекрасным, а содержание беседы — явно криминальным, поскольку речь шла о газетной поддержке в обмен на политическую.

Матти нажала другую кнопку, и голоса смолкли.

— Я не знаю, имеете ли вы привычку устанавливать подслушивающие устройства в спальнях всех коллег или только у Патрика Вултона, но что касается Бенджамина Лэндлесса, то он записывает на пленку все свои телефонные разговоры без исключения.

Лицо Урхарта заледенело на морозном воздухе. Солдат уже начинал чувствовать боль.

— Скажите, мистер Урхарт, вы заставили Роджера О'Нейла абонировать на имя Чарльза Коллинриджа подставной адрес в Паддингтоне, но, когда полиция начнет расследование, чью подпись обнаружат на бланках того банковского счета — О’Нейла или вашу?

Ответом было молчание.

— Да ладно вам! Все равно, после того как я обращусь к властям, придется им все рассказать, так почему бы не сказать это вначале мне?

Снова молчание.

— Вы с О'Нейлом разгласили результаты опроса мнений и решение о сокращении территориальной армии. Я знаю, что вы заставили его внести фальшивые данные о Чарльзе Коллинридже в файл центрального компьютера штаб-квартиры партии, хотя ему самому это было совершенно не нужно, не так ли? Подозреваю, что он не слишком волновался, когда выкрадывал конфиденциальные партийные материалы на Майкла Самюэля. В одном я не уверена — кто из вас состряпал ту глупенькую сказочку об отмене решения о проведении широкой рекламной кампании в связи с планами развития системы больниц, которой вы накормили Стефена Кендрика?

Наконец-то Урхарт вновь обрел способность говорить.

— У вас очень живое воображение.