Карточный домик

В глазах О'Нейла промелькнуло беспокойство. Значит, опять заниматься той же самой бессмысленной работой, наблюдая со стороны, как гражданская служба равнодушно и некомпетентно заправляет всеми делами? На кой дьявол ему это надо?

— Но, Френсис, для того чтобы я мог эффективно заниматься таким делом, мне потребуется поддержка, может быть, в виде какого-то специального статуса. Я подумал… мне кажется, ты как-то упомянул о рыцарском звании.

— Да, Роджер, конечно! И ты это вполне заслужил. Ты был абсолютно незаменим, и знай, что я тебе очень благодарен. Я уже навел справки. К сожалению, такого рода почесть может оказаться — во всяком случае, в ближайшее время — невозможной. Сейчас очень большая очередь на получение рыцарского звания по случаю отставки премьер-министра и смены правительства, и у премьер-министра есть предел, сверх которого он больше никого не может включить в свой список. Боюсь, потребуется некоторое время, прежде чем мы сможем вписать туда и твою фамилию.

Урхарт решил проверить О'Нейла — подразнить его, разочаровать, помучить, подвергнуть его действию разного рода раздражителей, которые ему предстоит испытать в ближайшие несколько месяцев, и посмотреть, где у него предел.

Ирландец не заставил себя ждать — он взорвался тут же, как вулкан.

— Френсис, ты же обещал! Мы же договорились! Ты дал мне слово, а теперь говоришь, что не будет ни более высокой должности, ни рыцарского звания. В общем, ты получил то, что тебе нужно, и теперь хочешь отделаться от меня. Нет, ты только подумай — я для тебя врал, мошенничал, совершал подлог, крал, а теперь ты равняешь меня со всеми остальными! Я не намерен больше терпеть, чтобы люди смеялись у меня за спиной и смотрели на меня, задрав носы, как на какого-то вонючего ирландского крестьянина. Я заслужил рыцарское звание и требую, чтобы мне его пожаловали!

О'Нейл опустошил к тому времени свой стакан и, дрожа от обиды и гнева, вновь взялся за графин. Он немного перестарался, виски хлынуло через край стакана. Сделав основательный глоток, он снова принялся изливать душу.

— Мы прошли сквозь все это вместе, как одна команда. Все, что я делал, я делал для тебя, и без меня ты не мог бы попасть на Даунинг-стрит. Или мы вместе разделим наш успех, или вместе потерпим фиаско. И если, Френсис, в конце концов я окажусь на мусорной куче, то будь я проклят, если дам себе оказаться там в одиночестве! Ты не можешь позволить себе такую роскошь, как толкнуть меня на то, чтобы я рассказал всем, что знаю. Ты зависишь от меня!

Слова были произнесены, угроза высказана. Не замедлив подхватить провокационно брошенную Урхартом перчатку, О'Нейл тут же швырнул ее обратно ему в лицо. Теперь Урхарту стало ясно, что вопрос не в том, потеряет ли О'Нейл над собой контроль, а в том, как скоро он его потеряет. В данном случае ему не понадобилось много времени. Оно ему вообще не понадобилось.

Теперь не было никакого смысла продолжать проверку. Урхарт широко улыбнулся и укоризненно покачал головой.

— Роджер, мой дорогой друг! Ну что ты? Ты же меня совершенно неправильно понял. Я ведь только говорю что будет трудно включить твою фамилию в предновогодний наградной список, но я же ничего не сказал о весенних награждениях в честь дня рождения королевы! Разница совсем небольшая. Я только прошу тебя, чтобы ты подождал эти несколько недель. И все. А что касается твоей работы, то если ты предпочитаешь подходящую должность на Даунинг-стрит, я подыщу ее. Ты это заслужил, и даю тебе слово чести, что не забуду, чем я тебе обязан.

О'Нейл смог что-то невнятно промямлить в ответ. Пыл его угас, чувства притупились, алкоголь постепенно усиливал свое воздействие. Он сидел не двигаясь, мертвенно-бледный, изможденный, опустошенный.

— Послушай, — предложил Урхарт, — может быть, тебе поспать до обеда? А потом спокойно обсудим твои пожелания.

Не сказав больше ни слова, О'Нейл тяжело опустился в кресло и закрыл глаза. Он как будто заснул, дыхание замедлилось, но пальцы рук дрожали и из-под подергивавшихся ресниц проблескивали глаза. Где бы ни был теперь его дух, он не обрел спокойствия.

Урхарт сидел, глядя на скорчившуюся в кресле фигуру. О'Нейл покрылся испариной, с кончика носа капала слизь. У кого-нибудь другого его вид и мог бы, вероятно, вызвать чувство сострадания, но в сердце Урхарта была лишь холодная пустота. Когда в молодости он бродил по холмам и болотистым пустошам фамильного поместья, его всегда сопровождал лабрадор, который завоевал его привязанность годами верной охотничьей службы. Потом собака постарела и ослабла, и пришел день, когда егерь горестно доложил ему, что у лабрадора был удар, его парализовало и его необходимо усыпить, Урхарт пошел в конюшню, и его глазам предстала трогательная картина собаки, потерявшей контроль над своим телом. Задние лапы отнялись, собака лежала в собственных испражнениях, из пасти и носа, как у О'Нейла, напало. Завидев хозяина, она, поскуливая, радостно завиляла хвостом. Старый егерь нагнулся и ласково погладил собаку по голове.