Карточный домик

Сторин сделала множество телефонных звонков, но те привели лишь к нескольким договоренностям о встречах. Кроме того, начал распространяться слух, что она вылетела из кабинета Престона в слезах после того, как главный редактор поставил под сомнение ее выводы, а слишком чувствительные женщины никогда не импонировали альфа-самцам из мира журналистики. Настроение корреспондентки нисколько не улучшилось, когда Английский банк увеличил процентные ставки, чтобы защитить стерлинг от спекуляции в период выборов нового премьер-министра: из-за этого тут же возросли и ипотечные ставки, и Мэтти сообразила, что ей нечем будет платить за жилье. Погашать кредит было непросто, даже когда она регулярно получала заработную плату, а без работы она и вовсе окажется в чрезвычайно тяжелом положении.

И еще Сторин чувствовала себя одинокой. Ее постель снова превратилась в арктический аванпост, годный только для пингвинов, и нисколько не дарила ей утешения и покоя.

Однако ее открытие и статья постоянно занимали все мысли девушки, прогоняя остальные заботы, особенно после того, как вмешательство «Телеграф» дало им совсем новое направление. В самом начале вечера Мэтти смотрела по телевизору разные новостные программы, главной темой которых были рассуждения о том, выдвинет ли Уркхарт свою кандидатуру на пост премьер-министра. Кроме того, они подробно рассказывали неосведомленной аудитории, чем в обычной жизни занимается Главный Кнут и кто это вообще такой.

Мэтти требовалось с кем-нибудь поговорить, и вскоре, не вникая в противоречивые чувства, бушевавшие у нее внутри, она оказалась на деревянной платформе, являвшейся частью пирса Чаринг-кросс, которая раскачивалась под напором прилива.

Несколько минут назад журналистка увидела, что приближается речное такси, принадлежавшее «Телеграф». Оно развозило служащих вниз по течению, на территории доков и в более цивилизованную центральную часть столицы.

Как и рассчитывала Сторин, на борту оказался Краевски, который ничего не сказал, увидев ее на пирсе, но молча принял ее приглашение прогуляться.

Вечер выдался сухим и ясным, так что они поплотнее запахнули куртки и молча пошли по набережной, следуя за извивами реки. Периодически перед ними открывался вид на залитый светом прожекторов «Ройял-фестивал-холл», здание парламента за ним и взиравший на него сверху вниз Биг-Бен. Прошло довольно много времени, прежде чем Краевски заговорил. Он решил, что не станет задавать вопросы про вчерашний вечер, потому что знал, что сейчас занимает мысли его спутницы.

– Ну и что ты про все это думаешь? – спросил он.

Женщина смущенно улыбнулась, благодарная за то, что он бросил ей спасательный круг и не стал требовать объяснений, которые она не хотела – или не могла? – ему дать.

– Это необычно, – сказала Сторин. – Они выставляют его мессией на белом коне, мчащимся на выручку в трудную минуту. Почему Грев так поступил?

– Не знаю. Вчера Грев пришел довольно поздно, никому не сказал ни слова, полностью переделал всю газету и поставил на первую полосу редакционную статью. Без всяких предупреждений и объяснений. И он сумел произвести сильное впечатление. Быть может, он прав…

Мэтти покачала головой:

– Не думаю, что это Грев. Он не в состоянии принять такое решение. Нужно обладать яйцами, чтобы так позиционировать газету. – Журналистка чуть не сказала «подставить», но вовремя сдержалась. – Не вызывает сомнений, что приказ мог отдать только один человек: наш – точнее, ваш – любимый хозяин, мистер Лэндлесс. Когда он вмешался в прошлый раз, Коллинридж ушел в отставку, а теперь он собирается возложить корону на чью-то другую голову.

Пара шла по набережной, пиная ногами кучи принесенных туда ветром листьев, и вскоре миновала светлое массивное здание министерства обороны.

– Но почему? Почему Уркхарт? – удивленно пробормотал Джон.

– Понятия не имею, – ответила Мэтти. – Уркхарт держится очень замкнуто, хотя уже давно работает в Палате. Аристократичный, окончил престижную школу… Одиночка, не из тех, кого называют «свой парень», особых друзей нет, но никто и не испытывает к нему ненависти настолько, чтобы устроить травлю, как это произошло с Сэмюэлем. Никто не знает, что он думает о происходящем – в качестве Главного Кнута его мнения никто не спрашивал.

Корреспондентка повернулась к своему коллеге:

– Знаешь, ведь он может пройти по центру, как человек, которого не любят меньше остальных. Возможно, Лэндлесс сумел отыскать победителя.

– Значит, ты думаешь, что он выйдет на выборы?

– Уверена, что так и будет. Уркхарт еще в июне сказал мне, что будет гонка за лидерство в партии, и тогда категорически отказался сбросить себя со счетов. Он хочет получить этот пост и выставит свою кандидатуру.

– Звучит классно: «Человек, который знал, к чему все идет».

– Жаль, что нет газеты, в которой я могла бы это написать, – грустно улыбнувшись, сказала Сторин.