Премьер-министр уже собрался закричать и осудить аморальные и подлые методы, которыми пользовалась программа, но его рот словно наполнился песком пустыни, и пока он искал слова, в студии прозвучала запись телефонного звонка.
– «…так что вам нужно лишь уточнить адрес мистера Коллинриджа, после чего мы сможем доставить ему заказ», – произнес сотрудник телепрограммы.
– «Одну минутку, пожалуйста, – ответил энергичный молодой голос. – Я сейчас посмотрю в компьютере».
Послышался стук клавиатуры.
– «Да, вот, нашел, – вновь раздался все тот же энергич-ный голос. – Чарльз Коллинридж, Пред-стрит, двести шестнадцать, Паддингтон, Лондон би-два».
– «Большое спасибо, вы нам очень помогли».
Ведущий вновь повернулся к Коллинриджу:
– Вы хотите прокомментировать то, что мы услышали, господин премьер-министр?
Генри молча смотрел на тележурналиста, не зная, что сказать, и размышляя, стоит ли ему встать и уйти из студии.
– Конечно, мы отнеслись серьезно к вашим словам о том, что могла произойти ошибка и совпадение имен с другим Чарльзом Коллинриджем, – добавил сотрудник телестудии.
Министру хотелось закричать, что это не
– Вам известно, сколько Чарльзов Коллинриджей имеется в телефонном справочнике Лондона, господин премьер-министр?
Генри не ответил, а лицо его стало серым.
Ведущий пришел ему на помощь.
– В телефонном справочнике Лондона нет других людей с такими именем и фамилией. Более того, источник в «Бритиш телеком» сообщил нам, что в Великобритании есть только один Чарльз Коллинридж. И это ваш брат, господин премьер-министр.
Журналист сделал еще одну паузу, но вновь не дождался никакой реакции.
– У нас возникло ощущение, что речь идет об использовании инсайдерской информации, поэтому мы обратились в компанию «Ренокс» и департамент здравоохранения, чтобы выяснить, не работает ли на них мистер Чарльз Коллинридж, – сказал он затем. – «Ренокс» ответил, что ни в головной компании, ни в филиалах нет ни одного Коллинриджа. А пресс-служба департамента здравоохранения повела себя более осторожно: они обещали связаться с нами позже, но этого так и не случилось. Однако офис их профсоюза согласился помочь. Они подтвердили, что ни один Коллинридж не работает ни в одном из пятисот восьми подразделений по всей стране.
Ведущий заглянул в свои записи и продолжил:
– Вроде бы два года назад, в Ковентри, у них работала Минни Коллинридж, но она уехала на Ямайку.
«Они надо мной потешаются! – без слов кричал Коллинридж. – Они вынесли обвинение, приговорили и теперь приводят в исполнение смертный приговор!»
Он посмотрел на Сару и увидел, что по ее щекам текут слезы, похожие на ручьи крови.
– Господин премьер-министр, наша программа почти подошла к концу. Вы хотите что-нибудь сказать?
Коллинридж сидел и смотрел на свою жену. Ему отчаянно хотелось броситься к ней, обнять и солгать, что нет причин плакать, что все будет хорошо. Но он целую минуту сидел совершенно неподвижно в воцарившейся в студии жуткой тишине, которую прервала лишь музыка, традиционно закрывавшая программу. Когда свет начал гаснуть и появились титры, все увидели, как он встал со своего места, медленно подошел к плачущей жене, обнял ее и стал шептать ей на ухо, что все это вранье.
Вернувшись на Даунинг-стрит, Коллинридж сразу направился в комнату заседаний Кабинета, вошел туда, почти как гость, и медленно огляделся, увидев другими глазами элегантную мебель, великолепную классическую архитектуру и старые картины. Однако его взгляд то и дело возвращался к столу, символу уникального британского правительства. Генри не спеша обошел вокруг него, провел пальцами по коричневому сукну и остановился у дальнего конца, где когда-то сидел впервые, как самый молодой член Кабинета. Он поднял глаза и встретился взглядом с Робертом Уолполом, который, казалось, смотрел прямо на него.
– А что бы ты сделал, старина? – прошептал Коллинридж. – Думаю, стал бы сражаться. И если б ты проиграл в этот раз, то снова пошел бы в бой… Ладно, посмотрим.
Дойдя до собственного стула, он медленно опустился на него, чувствуя себя невероятно потерянным, сидя в одиночестве за огромным столом. Потом протянул руку к единственному телефону, стоявшему возле пресс-папье, который работал круглые сутки и позволял связываться с любым человеком в любое время.
– Соедините меня с Канцлером казначейства, – сказал он в трубку. – Пожалуйста.
Канцлер взял трубку меньше чем через минуту.
– Колин, вы видели передачу? Насколько серьезно завтра отреагируют рынки? – спросил его Генри.
Тот смутился, но дал честный ответ:
– Паршиво… Ну, мы посмотрим, что можно сделать. Я с вами еще свяжусь.
Затем Коллинридж поговорил с министром иностранных дел.