Картахена

А сколько она может стоить, спросил брат, и тут комментарии посыпались на него градом. Одна такая еще тридцать лет назад продалась за 760 тысяч на аукционе Зигеля! А если она на обычной бумаге, а не верже, то ты снимешь самую пенку! В каталогах против такой марки стоит прочерк, потому что у нее нет цены! Вот так вот, значит. Снизу ясно, сверху грязно, как говорит моя тетка Кьяра. Никакого бабкиного чердака у нас нет, а в почтовом отделении продают только скучные самоклейки номиналом в 0.60 с изображением альбатроса. А может, это совпадение и перевернутой королевой хвастался кто-нибудь другой?

Нет, это Бри, мой брат. Иначе я не нашла бы этого форума так быстро и просто. Во всех совпадениях нужно видеть небесный палец – это мне еще в детстве сказала жена кузнеца, известная в наших местах гадалка. В молодости она была такой красавицей, что кузнец запирал ее платья в сундук, когда уходил в свою кузницу. Так она и сидела в чем мать родила.

– Прошло три раза по двадцать минут, – сообщила библиотекарша, вставая у меня за спиной.

Вот ведь странная барышня. Волосы у нее рыжие, густые, но так туго замотаны в узел, что глаза оттягиваются к вискам. Такие же нелепые прически бывают у траянских старух, сидящих у церкви по воскресеньям: шиньоны из конского волоса и пакли с черепаховыми заколками. Говорят, они причесываются целое утро – хотят выглядеть в точности так, как восковые мадонны на перекрестках. А рыжей Вирге, наверное, просто все равно.

* * *

Сегодня вечером я перевернула свой блокнот и начала вести записи с другой стороны: только те, в которых заключаются бесспорные факты следствия, чтобы быстрее находить, когда понадобится. Первой такой записью стала новость о конверте, который нашли в комнате убитого хозяина, когда полиция сделала там обыск. Комиссар мог бы мне и раньше об этом сообщить, но спасибо, что хоть сегодня снизошел – наверное, хотел подкинуть мне косточку, чтобы я от него отвязалась. Конверт был не почтовый, а местный, гостиничный, в таких постояльцам приносят приглашения на тематические коктейли, вроде «Сегодня наш замечательный синьор Фоска расскажет о своем африканском путешествии».

На конверте не указали ни имени, ни номера комнаты, зато на обороте написали красными чернилами: «Вот тебе доказательство, cornuto, что твоя жена шляется по ночам с парнями, пойди и полюбуйся. Твой доброжелатель».

Однако самого доказательства в конверте не было. Вероятно, хозяин вынул доказательство и положил в карман, а конверт положил в стол. Такое в корзину для бумаг не бросишь. Хотя я бы на его месте сразу сожгла.

Вечер прошел быстро, я так привыкла записывать свои мысли в этом блокноте, что совсем перестала читать или разговаривать с соседками. Они меня не трогают, тихо пьют свой амаро у окна – еженедельное подношение из нижнего бара, там у них свои законы и уложения, я даже вникать не пытаюсь.

– Почему ты так носишься с этим капитаном? – спросила я, когда мы с Пулией укладывались на своих полках, а калабрийка уже похрапывала на своей. – Он ведь старый уже, желтый весь, да еще пальцев на левой ноге не хватает. Цветы ему в комнату носишь со своей клумбы, как будто он тряпичными не обойдется, как все остальные.

– Ну, детка, – Пулия вдруг развеселилась, – не больно ли ты разборчива для твоей бедности? На мой взгляд, капитан здесь красивее многих. Пальцы он в экспедиции отморозил, это мужчине только лоску придает, и потом, ведь не пальцами левой ноги работа делается.

Я поймала себя на том, что пытаюсь представить себе ноги Садовника. Я их никогда вблизи не видела, в отличие от ног других обитателей отеля, проводящих в хамаме долгие часы. Интересно, египетская у него стопа или греческая?

Потом я представила себе голого Садовника целиком и удивилась. Я еще не думала о нем как о возможном любовнике, хотя думала о нем с утра до вечера. Услышав музыку, я спускалась в гостиничный бар посмотреть на него тайком, от дверей. Странно было видеть его там, в тесно заставленном помещении с двумя мраморными стойками, у которых толпились старики со стаканами. Такому бару совсем не шла тихая потрескивающая музыка, которую Садовник наигрывал, развалившись на стуле, да и сам Садовник ему не шел.

Вчера мы снова столкнулись с ним нос к носу на площадке второго этажа. В руках у него был деревянный ключ с брелоком величиной с кошачью голову. Ключи в «Бриатико» нарочно такие огромные, чтобы постояльцы не таскали их с собой, а бросали в желоб у стойки портье. Садовник пробормотал извинения, обогнул меня и побежал вниз, застегивая плащ – в тот день лило изо всех небесных отверстий, как и полагается в конце марта.