Карта хаоса

В этот самый миг биолог глянул через окошко вниз. На улицах, которые сверху казались узкими тропками и пролегали между стройных башен, щедро украшенных витражами и соединенных друг с другом висячими мостами, бурлила возбужденная толпа. Мужчины в плащах и цилиндрах вели беседы, прижимая ко рту что-то вроде латных рукавиц, дамы выгуливали механических собачек, дети катались на электрических самокатах, а голенастые роботы проворно сновали в людской толчее, с заученной ловкостью избегая столкновений и спеша выполнить каждый свое поручение. Из вод Темзы, подсвеченных закатным золотом, время от времени всплывали на поверхность маленькие “Наутилусы”, изготовленные на “Заводах Верна”. Они, подобно рыбам-шарам, мечущим икру, выбрасывали своих пассажиров на тот или другой берег. Но по мере приближения к Южному Кенсингтону, где стоял Дворец, этот суетливый людской муравейник превращался в единый целенаправленный поток. Всем было известно, что нынче вечером там состоятся дебаты, важнее которых Дворец знаний не проводил последние десять лет. И словно специально для того, чтобы напомнить об этом пассажирам орнитоптера, рядом с ним пролетела механическая птица, оповещая о событии в самых высокопарных тонах. Затем птица, ни на миг не умолкая, спланировала к ближайшему зданию и села на голову одной из гаргулий.

Уэллс незаметно вздохнул, пытаясь успокоиться, и вытер потные ладони о брюки.

– Как ты думаешь, у него сейчас тоже потеют руки? – спросил он, повернувшись к Джейн.

– Ну разумеется, Берти. Он ведь ставит на карту не меньше твоего. К тому же не будем забывать, что у него есть один недостаток и…

– Недостаток? Да ладно тебе, Джейн! – перебил жену Уэллс. – Он уже вон сколько лет занимается с лучшим логопедом королевства. Так что вряд ли нам следует особенно рассчитывать на это обстоятельство.

И, словно решив поставить точку в едва не вспыхнувшем споре, биолог откинулся на спинку сиденья и стал рассеянно созерцать ряд домов-подсолнухов, которые заполняли Гайд-парк и сейчас вращались на своих ножках, ловя последние лучи заходящего солнца. Уэллсу не хотелось признавать перед Джейн, что у его противника действительно есть этот злосчастный и предательский дефект, хотя, с другой стороны, и собирался в случае необходимости сыграть на нем. Ведь, если Уэллс все-таки потерпит поражение, провал будет вдвойне обидным и унизительным. Но он был настроен на победу. Правда, и у него тоже имеется своя маленькая проблема, но он сумеет держать ее под контролем. К тому же Уэллс гораздо лучше владеет ораторским искусством, чем старик. Если на него снизойдет обычное вдохновение, он без труда выйдет победителем. Да и без всякого вдохновения тоже. Биолога беспокоило только одно: как бы оппонент не пустил в ход один из тех силлогизмов, которыми часто приправлял свои выступления, желая воздействовать на публику. Но Уэллс надеялся, что нынешние зрители не дадут себя ослепить столь пошлым фейерверком.

Уэллс ухмыльнулся. Он искренне верил, что его поколение – самое значительное из всех, что до сих пор появлялись на земле, ведь, в отличие от предыдущих, оно держит в своих руках будущее рода человеческого. Решения, верные или нет, которые будут сейчас приняты, повлияют на судьбу грядущих веков. Вот такая роль выпала на долю его современников. Трудная роль. Тем не менее Уэллс всякий раз испытывал восторг при мысли, что ему довелось жить в столь важный исторический период. И если все пройдет удачно, этот вечер накрепко впишет его собственное имя в Историю.

– Да, я хочу победить, Джейн, но движет мною отнюдь не тщеславие, – неожиданно заявил он. – Просто я верю, что моя теория верна, к тому же мы не можем терять время на проверку его гипотезы.

– Знаю, дорогой. Что бы я ни думала о твоем характере, тщеславным ты мне никогда не казался, – солгала она. – Но, возможно, найдутся средства и на то, чтобы реализовать оба проекта. Выбирать один из двух – слишком рискованно. А если мы ошибаемся…