Читаем Карский рейд полностью

Карский рейд

Аркадий Александрович Вайнер , Георгий Александрович Вайнер

— Да. Я — с Лениным. Могу утверждать, что я был первым империалистом, которому дал аудиенцию большевистский премьер… — Лид засмеялся: — Он произвел на меня большое впечатление.

— В каком смысле? — спросил Марушевский.

— В том смысле, что Ленин — выдающаяся личность. Настолько огромная, что я тогда сделал ошибку.

— Какую?

— Недооценив его. Я подумал тогда, что это он ошибается в своем представлении о мире и о времени, как всякая историческая фигура, опередившая свою эпоху. И потому обреченная на гибель. Чуть позднее выяснилось, что ошибся я, а вовсе не он.

— История России далеко еще не окончена! — с гневом произнес Марушевский.

— Вот именно! — живо подхватил Лид. — Она только начинается. Но, к сожалению, с нового листа.

Миллер спросил со сдерживаемой злостью:

— Отчего же вы так пессимистически оцениваете белое движение?

Лид развел руками:

— Потому что у вас нет людей. У вас полно исполнителей, статистов, пешек. А людей нет.

— Вы клевещете на подвиг сыновей великой России, отдавших жизнь в борьбе с заразой большевизма! — с привычным пафосом провозгласил Миллер.

Лид покачал головой:

— Нет, я говорю только правду. Я сам ошибся, недооценив Ленина. Поэтому и решил сделать ставку на реставрацию монархии в России. Попытался организовать побег царской семьи на ледоколе из Тобольска — не смогли найти толковых людей. Я проехал всю Россию и встретился с адмиралом Колчаком. Я предложил адмиралу Колчаку организовать рейд через Ледовитый океан военных транспортов и торговых судов. И снова не нашли людей…

Лид щелкнул золотой зажигалкой, раскуривая погасшую сигару. Некурящий Миллер неприязненно покосился на него.

— Наконец, я поддержал Северное правительство Чайковского, — закончил Лид. — Этот оказался просто глупым и праздным болтуном…

Миллер спросил с вызовом:

— По-вашему выходит — вовсе обезлюдела Россия?

— Нет. — Лид снова взял в руки бокал, пригубил. — Россия не обезлюдела. Я внимательно слежу за всем, происходящим там. Имеется совсем другой вывод: Россия просто больше не хочет вас!

— Конечно! — Миллер обиженно поджал губы. — Можно подумать, Россия мечтает о большевиках…

— Этого я утверждать не стану. Но вас Россия исторгла. Вы все — белые вожди России — как тени египетских фараонов: повелители всего, чего нет. Это факт!

Апоплексически-красный Марушевский сказал дрожащим от злости голосом:

— Мне представляется, господин Лид, вы тешите свое самолюбие, пытаясь унизить двух заслуженных русских военных, столь претерпевших…

Лид вскочил на ноги:

— Упаси бог! Но вы пришли ко мне, чтобы я помог вам вернуться вождями нации. А я уверен, что вождей нации не привозят в обозах оккупационных войск.

Миллер и Марушевский тоже встали, и, уже направляясь к дверям, Миллер заявил:

— Запомните, господин Лид, мы еще будем в России! И тогда вы пожалеете о своем безверии. Тогда вам захочется вернуться в нашем обозе к своим фабрикам, складам, пароходам и факториям!

Лид громко засмеялся:

— Господа генералы, в этом ваша главная беда — вы строите большую политику не на идеях, а на личных отношениях! А я — политик и делец. И, несмотря на вашу угрозу, все-таки — как это ни удивительно — постараюсь вам всемерно помочь…

Генералы замерли в дверях.

Лид спокойно закончил:

— Держите меня в курсе всех дел. Англия не может сейчас участвовать ни в каких открытых операциях против Красной России — у нас есть свои рабочие…

— Но как же тогда, — с недоумением начал Миллер.

Лид, прищурив светлые глаза, пояснил:

— Очень просто… Если крейсер ее величества случайно натолкнется в Ледовитом океане на караван большевистских кораблей… Знаете, в море ведь всякое может случиться…

Белая ночь плыла над городом, над морем. Было тепло, тихо. Лена и Шестаков медленно, устало шли по пристани.

Вдоль пирса и на рейде мирно спали ремонтируемые суда, чуть покачиваясь на пологой волне.

Шестаков, лицо — в машинном масле, окинул корабли взглядом и сказал Лене:

— Я так долго не мог привыкнуть к их силуэтам.

— Почему?

— Я ведь всегда плавал на боевых судах — у них приземистые, злые контуры хищников.

Лена заметила:

— А эти — добродушные, пузатые работяги. Посмотри, они даже горбятся от усталости… Знаешь, Коля, мне эти как-то больше по сердцу!

Шестаков засмеялся:

— Если по-честному говорить, Леночка, то мне — в последнее время — тоже!

Лена вздохнула:

— Папа в эти дни совсем домой не приходит. Как у него сил хватает!