Карп

На другой день я сѣлъ на привадѣ съ 8-ми часовъ утра, имѣя въ виду, что рано все равно бора нѣтъ. Передъ этимъ только что прошелъ сильный дождь; покатые берега такъ сдѣлались скользки, что по нимъ не было возможности ступить шагу. Доставь соломы, я положить ее подъ сидѣнье и ноги; кое-какъ устроился. Бросилъ на удочки горсть гороху и двѣ горсти ржи.

Больше часу простояли удочки въ спокойном состояніи. Замѣчаю, что въ крайней удочкѣ, на картофель, конецъ удилища какъ-будто дрожитъ, потомъ начинаетъ склоняться къ водѣ и вдругъ сильнымъ движеніемъ, шлепнулся въ воду.

У меня сердце упало. Господи, что-то будетъ!

Схватываю обѣими руками удилище, поднимаюсь на ноги и не замѣчаю в суетѣ, что переступилъ съ соломы на мокрую землю около самой воды. Въ это время сазанъ съ такой силой рванулся отъ меня, что я не успѣл отдаться назадъ и полетелъ въ воду.

При такой катастрофѣ удилище само собою ушло изъ рукъ, да и не до сазана тутъ было, когда нырнулъ съ головою.

Кое-какъ выцарапался уже въ заливчикѣ, гдѣ привязывалъ рыбу, но высокіе сапоги были полны водою, платье все промокло до тѣла… А между тѣмъ вижу я, какъ мое удилище заныряло и направилось къ противоположному берегу рѣки. Значит, сазанъ на крючкѣ… Но какъ его взять? Побѣжалъ я на свою дачу, отстоявшую отъ привады саженяхъ въ 200, переодѣлся, надѣлъ сухое бѣлье, перемѣнилъ сапоги, выпилъ стакань водки, перекусить хлѣбцемъ, и на лодкѣ отправился догонять своего непріятеля.

Удилище служило маякомъ. Подъѣзжаю къ нему, берусь за конецъ, но сазанъ дѣлаеть аллюръ въ сторону, сгибаетъ удилище такъ, что оно начинаетъ трещать; я бросаю сазана на произволъ судьбы, даю ему возможность уходиться, а самъ неотступно слѣдую за нимъ на лодкѣ; едва онъ остановился, я опять берусь за удилище, но сазанъ на это отвѣчаеть мнѣ ломовымъ натискомъ.

На бѣду пошелъ дождь с холоднымъ вѣтромъ; руки стынуть отъ мокраго удилища, самъ начинаю мерзнуть и промокать, а сазанъ, хоть умри, не поддается. Чтобы согрѣться, я усиленно работаю весломъ, но силы скоро покидають меня; я отощалъ отъ голода, обезсилѣлъ отъ волненія, допекають меня вѣтеръ и дождь, — меня начинаетъ забирать лихорадка.

А сазанъ дѣлаетъ свое — разгуливаеть, а чуть возьмешься за удилище — норовить лодку перевернуть.

„Ахъ, будь же ты проклятъ!“ — въ порывѣ раздраженія ругнулся я.

Уже наступили сумерки, а за ними быстро спустился осенній мракъ. Дождь моросить, какъ изъ сита, вѣтеръ воеть, какъ сто волковъ, волны хлещуть объ лодку… Положеніе становится невозможнымъ.

Думаю бросить эту возню съ сазаномъ, отправиться домой… Добычи жаль! Является стремленіе во что бы то ни стало овладѣть этимъ чудовищемъ.

Наконецъ, я рѣшился „штурмовать“ сазана. Берусь за удилище съ тѣмъ, чтобы уже не выпускать его изъ рукъ. Сазанъ сдѣлалъ еще нѣсколько хорошихъ туровъ, но мнѣ удалось сдержать его. Минуть двадцать я съ нимъ повозился; чувствую, что начинаетъ онъ сдаваться, да и пора: 12 часов кряду онъ мучить меня! Перекрестясь, поднимаю его на поверхность, стараясь приблизить его къ самому борту лодки. Нѣсколько разъ сазанъ всплывалъ, опять нырялъ, но, наконецъ, и ему совсѣмъ измѣнили силы: онъ всплылъ на поверхность огромной колодой, которую я потихоньку подвелъ къ борту. Пробую подвести подсачекъ и половины не забираетъ; раза три подсачекъ задѣвалъ брюхо сазана, но онъ стоить неподвижно, какъ дрессированная лошадь. Тогда, оставивъ въ одной рукѣ лесу съ сазаномъ, лѣвой я осторожно ощупалъ, съ какой стороны у него голова, и подъ нее подвелъ подхватку, а комлемъ удилища толкнуль сазана въ спину, послѣ чего онъ юркну ль въ подхватку головою внизъ.

Побѣда! Сазанъ въ лодкѣ.

Нужно ли добавлять, что это бревно почти двухъаршинной длины, я не безъ усилія поднялъ изъ воды, по той причинѣ, что онъ весилъ одинъ пудъ 35 фунтовъ!

Едва ли мнѣ удастся когда-нибудь побороться съ такимъ молодцомъ. При всѣхъ непріятностяхъ и невзгодахъ описанной борьбы я всегда вспоминаю о ней съ великимъ наслажденіемъ, и дорого далъ бы, чтобы снова пережить тѣ же ощущенія, ради такой колоссальной добычи! Однакожь, если бы я, въ переполохѣ отъ неожиданной ванны, не выпустиль изъ рукъ удилище, навѣрняка этотъ левіафанъ исковеркалъ бы мою сбрую и я остался бы при одномъ смутномъ, но горькомъ представленіи объ утратѣ хорошей рыбы».[275]

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Каждому, даже самому опытному и удачливому карпятнику, сплошь и рядом приходится возвращаться домой без улова. «Пусто», «ничего нет», «не берет», «глухо», «полный минус» — все это обычно произносится с фатализмом.

Что вы делаете, в очередной раз оставшись ни с чем? Сетуете на погоду или на отсутствие у карпов аппетита? Ищите другие оправдания? Соберитесь с мыслями и правильно проанализируйте свои действия. Попытайтесь хотя бы приблизительно определить причину неудачи.