Карми

— Валяй, — согласилась Карми, потянула через голову рубаху, стащила штаны, легла ничком на большой плоский валун. Парень плеснул ей между лопаток маслом из тыквенной бутылки, осторожно прикоснулся к коже, легонько провел ладонями по спине.

— Ты любишь рыбный пирог? — спросила Балгай, собирая рыбу в корзину и закидывая потроха в яму под камнем, служащую помойкой. — А, госпожа?

— Все люблю, — вяло отозвалась Карми, разморенная мерными движениями массажиста, — и пирог, и просто жареную рыбу, и уху.

Балгай хихикнула, вполголоса сказала что-то парню и ушла, забрав с собой корзину и принесенный Карми котелок. Несколько минут спустя Карми поняла, над чем посмеивалась Балгай. Движения парня, как будто бы вполне невинные, тем не менее приняли однозначную настойчивость на отдельных участках ее тела.

— Э-эй, дружок, не наглей, — пробормотала Карми, не открывая глаз. — Сейчас мне нужен массажист, а не любовник.

Руки остановились, Карми села, налила на ладонь масла из бутылки и растерла по животу, отгоняя мошек, которые накинулись было на ничем не защищенную кожу. Парень осторожно нанес масло на ее лицо, втер в корни волос.

— Мне кажется, я тебя не видала раньше, — сказала Карми.

— Я Асти-райи, а раньше звался Асти из Лабану. Я служил твоему брату, королю.

Ничуть не смущаясь, он продолжал натирать тело Карми маслом, но уже без той фривольности, которую она отвергла.

— Где ты был, когда Геллик Самар попала в беду? — вдруг спросила Карми.

Асти чуть повернул голову в сторону заводи, где купалась Самари.

— Я не считал, что необходимо вмешаться, — проговорил он спокойно. — Король умирал, все остальное было неважно.

Формально он был прав: не в его обязанностях было вмешиваться в события, разворачивающиеся вокруг Геллик Самар.

— И потом, — добавил Асти, — лучше бы Майяром правил горбатый принц, чем женщины из Киву. Я не вмешивался.

— Он не горбун, — возразила Карми. — И кто ты такой, чтобы размышлять о благе Майяра?

— Кто запретит мне думать?

Карми вновь легла на камень, и Асти, разминая ей мышцы, рассуждал о месте хокарэмского сословия в жизни Майяра.

— Ты спишь? — вдруг спросил он.

— Слушаю. Ты сам это все придумал? Асти рассмеялся:

— Хотелось бы мне соврать — «да». Но ты столько живешь среди нас, неужто не слыхала о Хаотоми-то или Тар-Маву?

— Есть узор «тар-маву» — ответила Карми. — Мелкие витые полоски зеленого, черного и оранжевого.

— Он изобрел эту маскировку для лугов Таорика, — кивнул Асти. — Но его помнят не только поэтому. Около ста лет назад Хаотоми-то из Горту задумался над тем, что есть хокарэмы и какое место занимают они в странной пирамиде, образованной майярскими сословиями.

— Это от чувства неполноценности, — заметила Карми, не открывая глаз. — Должность хокарэма при высоких правителях давно превратилась в синекуру. Только райи чего-то стоят, потому что им надо зарабатывать на жизнь…

— Это неправда, — возразил Асти. — Присутствие хокарэма при высоком правителе есть гарантия сохранения равновесия в Майяре.

Карми обдумала это высказывание. Хаотоми-то и Тар-Маву, а вместе с ними и Асти, были правы. На службе у принцев хокарэмы, как правило, не имели возможности применить все те знания и умения, которым обучались в Ралло. Если хокарэм был умен и деятелен, годы служения становились еще одной школой — хокарэмы собирали различные знания и совершенствовали их. Развивалось искусство боя, изучалось оружие разных стран. Примерно полвека назад хокарэм тогдашнего принца Кэйве Зуар-то описал говоры Майяра, разбив его на сто пятьдесят районов; несколько раньше его предшественник — Аргаут создал четыре иллюстрированных альбома с описаниями костюмов, носимых жителями Майяра; эти работы бережно хранились в Ралло, а копии с них использовались при обучении молодежи. В Ралло хранился также ветхий альбом Ракумо из Горту, список с которого использовался как учебник по фортификации.

— Ну и что? — спросила Карми. — Что из этого?

— Со временем интересы хокарэмов становились все шире. Если научные пристрастия того же самого Смирола можно с некоторой натяжкой отнести к военной инженерии… («Э, не будем об этом, — пробормотала Карми. — Он же думает совсем о другом…»), то взгляды некоторых обратились к философии, от которой, по мнению многих, вообще нет никакой пользы. И, размышляя о своем месте в этом мире, хокарэмы-философы пришли к выводу, что задача их сословия — сохранение равновесия в стране.

— Ага, — отметила Карми. — А еще какие выводы?

— Появление этих господ, из-за которых мы здесь торчим, нарушает равновесие в Майяре.

— А, так их надо поубивать? — осведомилась Карми.

— Бесполезно и, более того, вредно, — отозвался Асти. — Они очень сильны. Их нужно включить в равновесие…

Это Карми понравилось, однако она заметила:

— Будет много шума.

— Введение Руттула в Высочайший Союз нарушит равновесие, — сказал Асти.

— Что за чушь! — Карми села. — Высочайший Союз против…

— И что они сделают? Начнут войну?

— Войны не будет, — признала Карми.

— Высочайший Союз прислал сюда мастера Хови-аро.

— Мастера Хови-аро?

— Мастера Снов, — пояснил Асти. — Слыхала?