Карми

Так Антуно оказалась в Ларау. Аранри жил здесь уже не первый год. Став райи примерно на сороковом году жизни, он перешел в разряд так называемых «оборотней» — хокарэмов, маскирующихся под обывателей. Аранри считался портным — он шил и чинил одежду для почти всех хокарэмов Майяра. В Ларау его считали человеком приятным, однако несколько сторонились — из-за контактов с хокарэмами. В портновском цехе он — опять-таки из-за специфики работы — не состоял, поэтому мог позволить себе заниматься и другими делами; в Ларау его подозревали в связях с контрабандистами. В доме его часто бывали гости — иногда в хокарэмской одежде, но чаще в обычной, — люди самые разные. Склонность к болтовне и грузная комплекция старого портного как будто не позволяли причислить его к хокарэмам, и соседи немало бы удивились, узнав, что при своем немалом весе Аранри остается быстрым и ловким. Был он большим специалистом в борьбе укуари, но после двух тазобедренных вывихов ему пришлось прекратить занятия.

К тому, что Аранри привез в Ларау молодую жену, да еще из лайгарских невольниц, в городе быстро привыкли; привыкла и Антуно к новой жизни. Неожиданно для себя стала она хозяйкой зажиточного дома и большого запущенного сада; слуг Аранри не держал, чтобы не иметь в доме лишних глаз и ушей, зато нанимал поденщиков. Питался он у соседа-ювелира, отдавая дань отличной кухне; отношения у них были дружеские, и если ювелир собирался посылать свои изделия в другие города, Аранри подыскивал в попутчики его посыльным кого-нибудь из своих гостей-хокарэмов.

Свою молодую жену Аранри старался не перегружать работой по хозяйству: важнее было передать ей секреты своей профессии, так как одежда хокарэмов имеет свои особенности. Специальные покрои, особой прочности швы, накладные и вшивные карманы, которых обычная одежда не имеет, окраска в разные цвета — от серовато-белого «зимнего» до черного «ночного». Вдобавок еще каждый из хокарэмов имеет свои требования к деталям покроя, и все это полагается знать на память, как и все размеры, относящиеся к каждому заказчику.

Так уж повелось, что одежду хокарэмы не берегут. «Сбережешь рубаху — потеряешь жизнь» — существует в Ралло поговорка. У каждого из хокарэмов, живущих оседло, есть солидный запас платья на все случаи жизни. Бродячим райи приходилось быть поскромнее — с собой сундуки таскать не будешь, зато в каждом городе, где райи имел «опору», хранилось по нескольку комплектов одежды.

Почти всех их обшивал Аранри. В южном Горту жил еще один портной, Колон-вольноотпущенник, он снабжал одеждой хокарэмов Горту и восточного Марутту, однако существовало мнение, что Колон не обеспечивает необходимого качества, и более богатые хокарэмы предпочитали посылать заказы в Ларау.

О том, что у него есть мать, Смирол узнал в начале года Грифона, когда они — семеро учеников из замка Ралло — отправились в тренировочный поход к далекому острову Ваунхо, а по дороге туда заглянули с поручением к Аранри. Старик принял их сердечно, радушно угощал, расспрашивал о Ралло и сам рассказывал разные новости. Антуно появлялась как тень, ставила на стол все новые и новые лакомства, и Смирол тревожно отмечал бросаемые ею на него украдкой взгляды. Он поразмыслил, принял во внимание сходство и спросил, поймав Антуно за руку:

— Я ведь твой сын, правда?

Он был готов перевести все в шутку, ведь такой вопрос почти неприличен для хокарэма, но Антуно не выдержала, кивнула утвердительно и выбежала из комнаты, залившись слезами.

Аранри изобразил бровями неудовольствие.

— Я совершил преступление? — невинно спросил Смирол.

— Нет, — отозвался, помолчав, Аранри.

— А ты на моего отца что-то не похож, Аранри, — нагловато сказал Смирол.

Аранри фыркнул негодующе:

— Такого сына мне еще не хватало!

— Могу я поговорить с мамой? — уже серьезно попросил Смирол.

Аранри разрешил.

В тот же год, но уже ближе к осени, отправившись на службу к принцессе Байланто-Киву, Смирол задержался в Ларау на недельку; потом, когда принцесса проездом бывала в городе, забегал повидаться; несколько раз присылал подарки.

И вот теперь он шел по улице, завернувшись в тханги и вызывая удивленные взгляды встречных. Подошел к дому Аранри переулком, через боковую калитку. Калитка была заперта, но он знал секрет засова и вошел в сад, повозившись несколько секунд.

По утоптанной дорожке прошел к крыльцу. На ступенях крыльца сидела незнакомая девушка, перебирала на большом глиняном блюде крупу. Заметив краем глаза бесшумно возникшую рядом фигуру, она вскрикнула и вскинула голову.

— Доброе утро, красавица, — сказал Смирол, даря ей одну из самых своих обаятельных улыбок.

— До-оброе утро, — протянула она настороженно.

— Дома ли Аранри?

— Он пошел к реке, — ответила девушка.

— А где Антуно?

— На рынок пошла.

— А ты их родственница, наверное? — полюбопытствовал Смирол, зная, что это вовсе не так.

— Нет, просто по хозяйству помогаю. Я по соседству живу, там, — она махнула рукой, — на боковой улочке.

— А звать тебя как?

— Сэллик, — отозвалась девушка. — Что ты все выспрашиваешь?

Смирол бросил свой узелок на крыльцо.