Карми

— Возьму, — кивнул Смирол. — Только давайте барахлишко сейчас, а то моя госпожа, кажется, собирается на днях послать меня в Кэйве. Но не беспокойтесь, деньги я вам принесу перед отъездом…

Он ушел изрядно нагруженным.

— Ну и мальчик, — сказал, качая головой, Стенхе.

— Он не только хитрый, но и умный, — возразил Мангурре. — На одной хитрости до его лет хокарэм не доживает.

— Зачем ему возиться с тряпками?

— Он пристроит их Байланто. Госпожа принцесса уже интересовалась сургарским стилем.

— Откуда она возьмет столько денег? — спросил Стенхе. — Байланто — совсем нищие.

— Что мы знаем о Байланто? — отозвался Мангурре. — Только то, что они сами нам говорят.

Глава 18

Карми вошла в Зал Собраний Союза, подошла к своему креслу и обнаружила, что никто не потрудился положить на сиденье подушку. Сидеть же без подушки было неудобно: мебель была рассчитана на дюжих мужчин, а так ее нос оказывался почти на одном уровне со столешницей.

Требовать, чтобы принесли подушку? Но Карми не хотела с первой минуты начинать отстаивать свои права. Требовать подушку, заставить церемониймейстера добрый час искать ее, а высочайших принцев поджидать, пока усядется с должным почетом принцесса Сургарская? А самой все это время стоять у кресла и переминаться с ноги на ногу? Или демонстративно уйти из Зала Собраний? Ну нет, господа, не с этого следовало начинать.

И она, лишь на мгновение замешкавшись, села в кресло, скрестив ноги под собой. Голые ее коленки заставили сидящего рядом Кэйве отвернуться и плюнуть на пол. А Карми как ни в чем не бывало оглядела Высочайшее собрание.

Шесть лиц, которые были уже ей знакомы; шесть человек, которым предстояло решить ее судьбу. Карми медленно, останавливая взгляд на каждом лице, повела глазами. Теперь она видела их иначе, чем когда-то невообразимо давно, в тот единственный день, когда она сидела в этом кресле.

Кэйве. В прошлый раз он показался ей чудаковатым дяденькой, теперь же Карми знала, что видит перед собой законченного лицемера.

Байланто. Ее Карми как следует не знала, однако же некрасивое, но умное лицо молодой — лет двадцати пяти — женщины вызывало симпатию. «Погоди-ка, — подумала Карми. — А почему же их не представляли Высочайшему Союзу? Ее да Горту, ведь они здесь в первый раз? Ах да, — сообразила Карми, — они же были представлены вчера, на том заседании, куда меня не допустили». Как будет действовать Байланто, Карми не знала. Сохранит ли она назойливую манеру своего папаши или же изберет новую линию?

Горту. Об этом сразу можно сказать — мальчишка, хоть он и старше Карми на два года. Наверняка будет поддерживать Марутту и Ирау.

Ирау оставался все тем же скупым старичком. Сургарскую принцессу он терпеть не мог и обвинения на нее вывалит полной мерой.

Марутту. Этому тоже хочется убрать строптивую принцессу, раз уж из нее нельзя сделать послушную марионетку.

Катрано, к удивлению Карми, оказался не таким уж древним, как это почудилось ей в прошлый раз. Он был стар, но не дряхл и на оголенные ее коленки, как заметила Карми, посматривал не без интереса. Вряд ли он будет поддерживать Ирау и Марутту всерьез. Катрано настолько не терпел южан с их гонором, что только из духа противоречия может объявить Карми ни в чем не повинной.

Итак, трое обвинителей: Ирау, Марутту и… Кэйве или Горту? Пожалуй, Кэйве. Горту в присутствии хэйми Карми вперед лезть не будет, он паренек осторожный. Обвинение он поддержит, может быть, не во всех пунктах, но поддержит.

Остаются пока неясные Байланто-Киву и Катрано. И еще — Логри.

— Пригласи мастера Логри из Ралло-Орвит, — сказал Ирау церемониймейстеру. Тот тут же вышел, и в зале появился Логри. Его пригласили сесть, но в отличие от принцев предложено ему было не кресло, а табурет. Логри отвесил общий поклон и сел, скрестив руки на столе. Эта поза еще больше подчеркнула его обособленность: никто из принцев не держал руки на столе. Для рук были подлокотники, и даже Карми положила ладони на колени.

— Ну что ж, начнем, — решил Ирау. Он произнес небольшую речь о необходимости поддержания порядка в Великом Майяре, а потом перешел к обвинениям против принцессы. Перечень его обвинений был велик: — Я обвиняю сестру мою Карэну во внесении смуты в государство майярское. Смута вызвана кощунственным похищением меча из храма Колахи и передачей его Миттауру. Я обвиняю сестру мою Карэну в святотатстве, совершенном в храме Колахи. Я обвиняю сестру мою Карэну в подлом убийстве брата нашего Горту с помощью колдовства. Я обвиняю сестру мою Карэну в вопиющем нарушении сословных привилегий, ибо чем, как не нарушением оных, можно еще назвать то, что она, пренебрегая одеждой, которая соответствует ее полу и высокому сану, предпочла носить хокарэмскую одежду. И еще я обвиняю сестру мою Карэну в нарушении иноческого обета.