— Полный отчет я собирался сделать к концу года, госпожа, — сказал Малтэр. Он держался уверенно, но Карми, вслушавшись в его голос, учуяла какие-то странные интонации, как будто Малтэр чувствовал себя виноватым, но не собирался в этом признаваться.
Карми, разобравшись в денежных счетах, нашла объяснение этой виноватости: Малтэр вовсю использовал ее состояние (поместье в Савитри, долю в каперских экспедициях и в фарфоровой мастерской), использовал, как полагал Малтэр, исключительно для того, чтобы сохранить свое положение наместника. Дань майярцам была на треть уплачена ее деньгами и на восьмую — деньгами Малтэра: Малтэр не рискнул давить на тавинских горожан, опасаясь бунта. В результате сургарская принцесса оказалась на грани разорения, но Малтэр надеялся, что неопытная девушка этого не заметит. Однако он не знал, с кем связался.
— Ты хороший управляющий, — заявила Карми, изучив счета, и Малтэр насторожился, заподозрив усмешку. Но Карми была серьезной. — Я сама, пожалуй, не сделала бы лучше. Деньги мне не нужны, сам понимаешь — двор я держать не собираюсь. Для меня важнее, чтобы Сургара быстрее вернулась к своему величию. Поэтому мне нравится все, что ты сделал, но… все-таки у меня есть замечания…
— Слушаю, госпожа.
— Поместье в Савитри следует продать. Долину в пограничных горах я оставляю за собой. Пай в каперах продать. Долю в мастерских пусть выкупят купцы из Соланхо; они давно этого хотели и наверняка пожелают воспользоваться моментом. Все добро, что сохранилось в моих покоях, тоже продай. Надеюсь, ты не продешевишь. И все вырученные деньги употребишь на уплату дани.
— Но, госпожа моя…— воскликнул потрясенный Малтэр. Все это означало, что сургарская принцесса собственными руками разоряет себя. Правда, оставался еще ежегодный сбор налогов с Сургары.
— Налоги уменьшать не будем, — сказала Карми. — Мне важно как можно быстрей выплатить установленную контрибуцию, чтобы потом требовать у Высочайшего Союза признания независимости Сургары, понимаешь? Хотя бы такой независимости, какой пользуются Байланто и Карэна. Я поговорю с Павутро, какую часть моих денег он может без убытка для себя отдать.
— Госпожа моя, но на что же ты собираешься жить? — спросил Малтэр в изумлении.
— Сейчас мне не нужно много денег, — отозвалась она. — А потом, если понадобится, я найду где их взять. — Она усмехнулась. — Убрать бы только из Сургары майярские гарнизоны, а уж тогда с тавинцами я справлюсь голыми руками.
Малтэр вскинул брови на такую самоуверенность малолетней девчонки, но тут же понял, что говорит это не девушка, а ангел-хэйо, перед которым трепещут и небожители.
— Хорошо, госпожа, — согласился он. — Будут ли еще распоряжения ?
— Нет, — поднялась из кресла Карми. — Ты справляешься с моими делами лучше меня.
Они вышли и в приемной увидели терпеливо дожидающегося Красту.
— А, подлатали? — обрадовалась она.
— Новое сшили, госпожа моя, — поклонился портной. Новой одежда никак не выглядела. Было впечатление, что она уже успела выгореть на солнце и порядочно износиться.
— Отлично, — одобрила Карми. — А сапоги?
Мягкие хокарэмские сапожки тоже не блистали новизной. Внутрь были положены скрученные клубочками три пары вязаных носков — одни толстые, с пухом, две другие — тонкие.
— То, что надо, — с удовольствием сказала Карми. — Все добротное и не развалится быстро.
Портной радовался, глядя на нее, кланялся и благодарил за добрые слова.
Карми подхватила только что сшитые одежки и побежала переодеваться. Портной был мастер своего дела: все было по размеру, а вернее, чуть больше, на вырост. Сапоги тоже пришлись по ноге. Карми решила выйти, чтобы порадовать Красту, но задержалась посмотреть на себя в зеркало.
Чужое лицо увидела она в отражении: непривычная прическа и непривычная одежда — это полдела, чужим было и выражение лица. Неприятное лицо было у хэйми Карми. Она попробовала улыбнуться, но и с этой деланной улыбкой лицо приятнее не стало. «Неудивительно, что все принимают меня за привидение. Впрочем, ладно! Что есть, то есть».
Она осторожно сдвинула створки зеркала и в последний раз окинула взглядом комнаты. Больше она сюда не вернется. Никогда.
И она ушла.
Малтэр поджидал ее во внутреннем дворике, глубокомысленно наблюдая за струйкой фонтана.
— Надо бы прочистить, — заметила Карми. — Едва сочится.
— Хорошо, это сделают, госпожа, — кивнул Малтэр.
— Да нет, — возразила Карми. — Это не приказ, а совет. Дом теперь не мне принадлежать будет. А… скажи, Малтэр, почему ты решил здесь жить?
— Это дом Руттула, — ответил Малтэр. — Дом Власти. Кому принадлежит он, тому принадлежит и власть в Тавине.
Карми усмехнулась:
— Так, значит, этот дом выкупишь ты? Я не против. Хочешь, тайничок подскажу?
Малтэр, удивленный, молчал. Карми, постучав по плиткам, которыми была выложена стенка бассейна фонтана, подцепила одну из плиток ножом и открыла небольшое углубление, в котором лежал какой-то сверток.
Карми достала сверток и развернула его. У Малтэра перехватило дух. На ее ладони лежал драгоценнейший Оланти.
— О-ох, — выдохнул Малтэр.