Карми

Он перенес опору со спинки носа на обе стороны; Алатан высоко оценил нововведение — теперь очкарикам не придется жаловаться, что у них краснеет кончик носа.

Карми очки понравились — очень элегантная вещица.

— Неплохо, — сказала она. — А тебе не кажется, что люди будут пугаться твоего облика?

— Они не такие пугливые, — ответил Смирол. — Пусть привыкают.

Глава 6

Погостив недельку у Аранри, Карми засобиралась в обратный путь.

— А как ты собираешься поступить с Маву? — небрежно поинтересовался Смирол. — Возьмешь его с собой?

— Нет, — твердо ответила Карми. — Надо его как-то обмануть.

— Бери меня в попутчики, — предложил Смирол. — Тогда помогу.

— Хорош помощник, — усмехнулась Карми. — С твоим-то сундуком.

— Сундук я могу здесь оставить, — не унимался Смирол. — Возьму только отказную грамоту.

— Тогда и думай, как исчезать будем, — согласилась Карми. Для Смирола эта задачка была легкой. С тех пор как он получил у Байланто свободу, Маву терпимее относился к его дружбе с Карми и не навязывался третьим, когда им приходило в голову гулять по городу. Поэтому Смирол всего-навсего сунул грамоту за пазуху и под вечер отправился с Карми гулять над рекой, откуда, не теряя времени, они и ушли в лес. А когда стемнело, Карми вызвала глайдер.

В прошлый раз Смирол был слишком слаб, чтобы всерьез интересоваться чужеземной техникой. Теперь же он в полном восторге лазил по всем углам, все хотел потрогать.

— Сиди смирно, — прикрикнула Карми. — А то выкину наружу, понял?

Смирол присмирел, но ненадолго. Несколько минут спустя он вздумал продолжить обследование машины, однако Карми сказала:

— Приехали.

Они выбрались из глайдера, и Карми отправила его в тайник кэйвеского озера.

По ночной дороге они пошли к темнеющему вдали Ралло-Орвит.

— Кто идет? — окликнули их у ворот.

Они назвались, а когда подошли ближе, разглядели двух парнишек-коттари — обычную охрану Ралло. В принципе можно было бы вообще никого не ставить на посты — кому же в голову придет нападать на хокарэмов?

— Есть какие-нибудь новости? — спросила Карми.

— Да нет, госпожа, — отозвался один, а второй шмыгнул в караулку и вернулся с факелом.

— Не проводить ли тебя, госпожа? — спросил мальчик.

— Я провожу, — сказал Смирол. Он взял у коттари факел и обернулся к Карми: — Ты где живешь?

По двору они прошли молча; Смирол только удивился, что Карми не протестует, когда ее называют госпожой.

— Так называют меня только коттари, — проговорила она, заметив его вопросительный взгляд. — Логри полагает, что это полезно для дисциплины.

Факел для прогулок по ночному Ралло был данью уважения к высокой пленнице, сами хокарэмы обычно ходили впотьмах.

— Вот здесь я и живу, — указала Карми.

— Ишь ты, — восхитился Смирол. — Дверь навесили… Может, еще и замок приладили?

До сих пор, он знал, в замке Ралло двери были только в кладовых, где распоряжалась Нелама; все прочие проемы, как дверные, так и оконные, были свободны от каких бы то ни было заслонов.

Они поднялись по лестнице.

— Факел вон там, на столбе, укрепи, — показала Карми.

Смирол вставил факел в кольцо, потом огляделся, оценивая обстановку.

— А Стенхе где? — осторожно спросил он.

— А что ему здесь делать? — отозвалась Карми. — У нас был тяжелый разговор, и я дала ему отпускное письмо.

— И… и что он?

— Обиделся смертельно.

— Зачем же ты его обидела?

— Не могла я на него смотреть. Как ни посмотрю, злость берет.

Ей было трудно объяснить, что ее до сих пор приступами посещает ярость, когда приходится вспоминать о падении Сургары.

Она, принцесса Сургарская, в это время развлекалась в Миттауре, и Стенхе, который все знал, даже слова не промолвил об этом. Да еще Маву, которого она оставила охранять Руттула, в это время прохлаждался в Интави. И как же, скажите на милость, после всего этого доверять хокарэмам?

— Да-а, — протянул Смирол. — Похоже, у тебя с хокарэмами отношения сложные.

Он попрощался, хотя еще несколько минут назад, когда случилось ему некстати завести разговор о Стенхе, твердо решил, что остаток этой ночи проведет с Карми; однако неловкое напоминание о ссоре со Стенхе разрушило у Карми всякое желание говорить с ним. Смирол это понял и пошел на кухню: там всегда можно чем-нибудь подкрепиться и найти угол для ночлега. Он вошел и спросил негромко:

— Я поем, можно?

Услышав в ответ неясное междометие, Смирол с чистой совестью направился к ларю, где обычно бывали сложены лепешки, нашел на столе плошку с тягучим летним медом и, макая в нее лепешку, поужинал. В том углу, где можно было устроиться на ночлег, уже кто-то спал. Смирол взял себе несколько шкур, чтобы помягче было лежать, разделся, положил на одежду замшевый футляр с очками и моментально заснул.

Проснулся он оттого, что кто-то осторожно что-то из-под него тянул. Он открыл глаза.

— Герхико, — узнал он. — Откуда ты, душа моя? Герхико рывком выдернула из-под него свой келани.

— Умник ты, — сказала она, — нашел куда пристроиться. — Она натянула одежду. — Тахар в том углу ночевал, так ты к нему не пошел.