Карма

Идиллия закончилась вместе со страной, которую на протяжении поколений строили мои родственники. Резкое падение уровня жизни, отказ от привычек, нехватка денег, как следствие, взаимные претензии и разлад. Семья не развалилась совсем. Поддерживались отношения, но с каждым годом все формальнее, праздновались дни рождения, но никто уже не считал своим долгом присутствовать на каждом из них. Те же выезды на картошку, но уже посменно и каждая семья, преимущественно, на свою деляну. Так же как развалился огромный Советский Союз, будучи силой в единстве республик, развалилась и наша большая, когда-то дружная семья. Выросли мои старшие братья и сестры. Шагая в новую, взрослую жизнь, потребовали независимости они от своих родителей, выбирая свой путь в жизни согласно новым веяниям и правилам, которые, естественно, старшее поколение не понимало.

Я помню, как наш учитель физики снимал с флагштока над крыльцом школы красное знамя и водружал на освободившееся место триколор. Это была не единственная перемена в стенах школы. Отмена школьной формы, новые кружки, новая молодежная культура ворвались в нашу жизнь и начали тестировать на прочность нашу неокрепшую психику. Многие из моих одноклассников не прошли эти тесты, поддавшись неограниченной свободе, воровской романтике, золотому тельцу и зеленому змию.

Мне двенадцать лет, на дворе начало девяностых годов. Теплым, летним вечером я качу впереди себя телегу с водокачки с двумя флягами воды, спеша к очередному выпуску программы «Стартинейджер». Мечта всей моей жизни научиться танцевать хип-хоп и брейк-данс, но, к сожалению, в нашем городе, как мне в тот период времени казалось, она не осуществима. А там, на сцене этой программы, коллективы, состоящие из ребят моего возраста и немного старше, со всей страны, соревнуются в мастерстве этих направлений танцев. Их яркие костюмы, короткие куртки, безразмерные по ширине штаны, бейсболки приковывали меня к телевизору. В эти минуты мое желание быть частью этой культуры, входить в эту касту крутых, как я их называл, рэперов, не знало предела. Но вот как раз в этот вечер, отрывая меня от просмотра, настойчиво уже просто долбит в окно моего дома одноклассник Ромка. С большой неохотой отрываюсь от телевизора, выхожу во двор и с нетерпением и раздражительностью интересуюсь чего ему нужно. Ромка, со свойственной ему пафосностью, в отместку за мою раздражительность по отношению к нему, заявляет, что-он-то «записался на кружок рэпа в нашем клубе», дескать, набор уже закончился, но он зашел ко мне предложить сходить вместе с ним, а вдруг и меня возьмут? Какой там «Стартинейджер»? Какая там передача? Мечта махнула хвостом перед моим носом и стремительно старается от меня скрыться за фразой «набор уже закончился». Внутри меня борются два чувства. Радость от появившейся возможности приобщиться к этому сообществу и страх, – что если не удастся вскочить на подножку уходящего поезда? Забежал домой, переоделся, крикнул маме: «я на улицу!», выскочил из дома и вот уже вместе с Ромкой мы идем по направлению к клубу, бурно обсуждая какие-то движения из танцев, не стесняясь их демонстрации.

В клубе, не смотря на вечерний час, людно. Многих из тех, кто там находился, я не знал, но были и знакомые ребята из моей школы. В концертном зале началась репетиция, а я сидел на дальних рядах и как завороженный смотрел на сцену. В какой-то момент на меня обратил внимание один из старших парней, тех, кто уже некоторое время входил в эту команду, и поинтересовался, не хочу ли я попробовать? Вопрос этот ввел меня в ступор. Я растерялся, промычал что-то нечленораздельное, но, в конце концов, кивнул головой. Он провел меня на сцену, так как я был несколько выше многих из учащихся, поставил меня в задних рядах и улыбнувшись сказал: «давай!». Ну что ж, я дал. Я дал так, что все последующие годы, без малого семь лет, танцы стали неотъемлемой частью моей жизни. А вместе с этой страстью пришла и культура, пропагандируемая этим движением. Конечно, мы отличались, от тех смуглых ребят из Бронкса, снимающихся в пафосных музыкальных клипах, но было и общее. Так, например, мы как истинные гангста-рэперы не уважали милицию, да и вообще какую бы то не было власть, но со своим, местным колоритом. На этой волне в нашей жизни прочно закрепилась «воровская романтика». И хотя мы, по большому счету, ничего существенного на этом поприще не сделали, но мнили себя приближенными к бандитским группам, процветавшим в то время в нашем городе. Представьте себе сцену, малолетний пацан жмет, расписанную татуировками в виде перстней, руку взрослому уже мужику и гордится этим, раздувая свое эго до немыслимых размеров. Особенно важно это было сделать на глазах знакомых мне людей, чтобы видели, – я знаю этого бандита… и он меня тоже.

Общение в таких кругах внушало мне мысль о моей значимости. Меня уважали за это, боялись и я был этим доволен. Гордыня моя раздулась до непомерных размеров и в один момент лопнула, как мыльный пузырь по происшествии одного события, которое перевернуло всю мою жизнь.