Карл Великий: реалии и мифы

Начать естественно с известного сообщения Карлова биографа и ближайшего советника Эйнхарда, которое бесчисленное количество раз комментировалось историками. Говоря о четвертом и последнем пребывании Карла в Риме в 800–801 гг. с целью восстановления на папском престоле Льва III и «исправления положения дел в [Римской] церкви, которое пребывало в большом расстройстве» («Idcirco Romam veniens propter reparandum, qui nimis conturbatus erat, ecclesiae statum»), Эйнхард как бы мимоходом упоминает и о коронации, в отличие от него подробно описанной во «Франкских королевских анналах»: «Тогда-то он и принял титул императора и августа. Поначалу это было ему настолько не по душе, что он утверждал, что знай он заранее о замысле папы, то не пошел бы в церковь, хотя в тот день и был великий праздник (Рождество. — А. Н.)» («Quo tempore imperatoris et augusti nomen accepit. Quod primo in tantum aversatus est, ut adfirmaret se eo die, quamvis praecipua festivitas esset, ecclesiam non intraturum, si pontificis consilium praescire potuisset»: Einh. vita Kar. 28, p. 32). В этом известии обращают на себя внимание два обстоятельства: во-первых, то скромное, можно даже сказать, проходное, место, которое занимает краткая заметка об имперской коронации в сочинении Эйнхарда; во-вторых, резкое неудовольствие, вызванное, если верить Эйнхарду, у Карла действиями папы. Как понимать в данном случае биографа, безусловно, прекрасно осведомленного? Стал ли прямой и доверчивый франк Карл и в самом деле, как считали некоторые авторитеты, «императором поневоле» («Kaiser wider Willen»: Schramm), жертвой хитроумной политической интриги Льва III, который под видом благодарности за спасение и заботы о Римской церкви в буквальном смысле навязал ему императорскую корону, поставив мир перед свершившимся фактом? О том, что речь шла именно о короне, кроме «Франкских королевских анналов» сообщает также жизнеописание Льва III в «Liber pontificalis» (2, р. 7).

Когда на майнцском съезде в августе 800 г. Карл объявил о своем решении отправиться в Рим, вряд ли он не подозревал, что там ему предстояло провозглашение императором. Трудно сомневаться в том, что и об этом в том числе он вел переговоры с лично прибывшим к нему еще летом 799 г. в поисках защиты папой (Beumann, 1958), которого король не случайно принимал не в Ахене, а в периферийном Падерборне, где мог предстать перед римским первосвященником во всем блеске покорителя и крестителя саксов, организатора саксонской церкви. Неслучайно в созданном чуть ли не в том же 799 г. (Beumann, 1966) или вскоре затем (Schaller, 1976) так называемом «Падерборнском эпосе» («Karolus Magnus et Leo Papa») Карл величается «августом». Сам чин встречи Карла в Риме был из ряда вон выходящим: за 12 миль до городских ворот его встречал лично сам папа, тогда как звание патриция, носителем которого Карл тогда еще являлся, давало ему всего лишь право быть встреченным схолами за милю до города. Но самым главным в этом ряду служит свидетельство современных событиям «Лоршских анналов» («Annales Laureshamenses»), на аутентичность которого, вопреки иногда высказывавшимся сомнениям (Schramm), можно положиться (Fichtenau, 1953; 1959). Согласно «Лоршским анналам», римский синод, рассматривавший обвинения против папы Льва и закончившийся 23 декабря 800 г. оправданием последнего, тогда же, т. е. за два дня до коронации, обратился к Карлу с просьбой принять императорский титул; «король Карл не пожелал отказать в такой просьбе… священнослужителям и всему христианскому народу и на Рождество Господне принял титул императора вместе с помазанием от папы Льва» («Quorum petitionem ipse rex Karolus denegare noluit, sed cum omni humilitate subiectus Deo et petitioni sacerdotum et universi christiani populi in ipsa nativitate Domini nostri Jesu Christi ipsum nomen imperatoris cum consecratione domini Leonis papae suscepit»: Ann. Lauresham., a. 801, p. 38). Это недвусмысленное сообщение нельзя, разумеется, толковать (как то делал Р. Фольц: Folz, 1964) в том смысле, будто провозглашение Карла императором состоялось уже за два дня до коронации. В то же время ясно, что король знал о предстоявшей на Рождество церемонии и гнев его, засвидетельствованный Эйнхардом, был вызван не желанием папы навязать ему императорский титул, а какими-то неожиданными для Карла обстоятельствами этой церемонии. Какими?