Карл Великий

Институт папства как главный центр управления западной христианской церкви складывался и укреплялся по мере разложения и распада породившей его Римской империи. Возник же он почти незаметно. Поначалу епископ города Рима был всего лишь одним из множества наставников и администраторов церковных округов. Конечно, поскольку Рим являлся исторической столицей империи, «Городом» с большой буквы, влияние римского епископа должно было превышать (и превышало) авторитет его собратьев. Но подлинное рождение папства как политико-юридической категории произошло лишь в середине бурного V века, в период понтификата Льва I, прозванного Великим (440–461). Этот прелат, популярный благодаря искусству, с которым он спас храмы и население Рима во время двухнедельного разграбления города вандалами (455), вдохновленный учением святого Августина о приоритетной роли церкви, попытался провести это учение в жизнь. Он вынудил императора Валентиниана III издать эдикт, провозгласивший «первенство апостольского престола, скрепленное заслугами святого Петра, достоинством Рима и соборными постановлениями, дабы никто не отважился на что-либо недозволенное, вопреки авторитету римской кафедры». Первым условием всеобщего мира признавалась вселенская власть папы. Он становился верховным судьей епископов, причем его приговор не нуждался в санкции императора, в то время как любое противостояние его воле объявлялось оскорблением веры и императорской власти, а главные органы центрального правительства превращались в проводников папской воли. Возникает, правда, вопрос, в какой мере действительность отвечала подобным теократическим предписаниям? Здесь все было непросто, и многое менялось в зависимости от конкретных жизненных обстоятельств. Во всяком случае между понтификатом Льва I, заложившего основы папской власти, и правлением Григория I (590–604), укрепившим и расширившим эти основы (за что его также назвали «Великим»), лежал период в полтора столетия, пронизанный реваншистскими тенденциями со стороны верховной власти Константинополя. Император Юстиниан (527–565) сделал судорожную попытку реставрировать древнюю Римскую империю в ее прежних границах и с помощью своих талантливых полководцев добился частичной реализации этого замысла, отвоевав Италию у остготов, Северную Африку у вандалов и южную Испанию у вестготов. И хотя при этом он объявил, что каноны имеют не меньшее значение, чем законы, и что «папа древнего Рима имеет первое место среди всех святителей», в действительности же, не желая терпеть соперника, властолюбивый император сделал все для того, чтобы превратить римского епископа в послушное орудие своей воли. Впрочем, этот своеобразный цезарепапизм оказался недолгим: духовные претензии Константинополя были столь же эфемерны, как и завоевания Юстиниана. В 568 году на севере Италии появились новые варвары – лангобарды, которые быстро продвинулись в глубь Апеннинского полуострова и к 573 году овладели всем им, за исключением области Равенны, где продолжал сидеть византийский наместник (экзарх), и Рима с соседними городами, остававшимися под властью папы. Новая ситуация неминуемо должна была сказаться на изменении позиции пап. Константинопольская империя переставала являться реальной силой, способной защитить римский престол. И хотя императоры сохраняли прежние претензии, что были у Юстиниана, в том числе и по отношению к Риму, действительными хозяевами Италии оказались ариане-лангобарды, с каждым днем становившиеся все более явственной угрозой для папства. В этих условиях архипастыри Рима неизбежно должны были сменить ориентиры. Нуждаясь в сильном защитнике, который одновременно оставался бы покорным сыном католической церкви, они все чаще стали обращать взоры с Востока на Запад, рассчитывая именно там найти могущественного покровителя, готового взять на свои плечи бремя Константина и Юстиниана, но в то же время достаточно далекого для того, чтобы пытаться реализовать опасные притязания на присвоенные этими императорами права. Подобным покровителем могло стать только Франкское государство, со времени Хлодвига ставшее католическим и в качестве такового усиливающееся и расширяющееся с каждым десятилетием. По-видимому, именно Григорий I наиболее полно проникся новыми идеями. Он уже вел деятельную переписку с франкскими королями, не останавливаясь перед неприкрытой лестью в их адрес. Так, в одном из его писем Хильдеберту II можно прочитать следующие слова: «…Насколько царское достоинство превосходит статус других людей, настолько величие Вашего царства превышает славу царств прочих народов. Ибо неудивительно быть королем, подобным другим королям, но пребывать истинным католиком, чего немногие достигают, – великое дело». Будучи, как и Лев I, верным учеником святого Августина, Григорий Великий добивался всемерного расширения своего авторитета, стремясь создать «Град Божий» на земле; и в этом его порыве франкским государям отводилась не последняя роль. Впрочем, по мере изменения ситуации во Франкском государстве папы быстро переориентировались с «ленивых королей» – Меровингов на их новых хозяев – майордомов. Один из преемников Григория I, Григорий III, над которым нависла прямая угроза быть осажденным лангобардами в собственном городе, обратился за помощью к Карлу Мартеллу прямо и недвусмысленно, сопроводив свое слезное послание ценными подарками, в числе которых оказались (символический жест!) «ключи от гробницы святого Петра». Карл принял римское посольство с большими почестями, но ответил папе с вежливой сдержанностью: он не мог оказать Григорию помощь в борьбе с лангобардами, с которыми в то время находился в союзных отношениях. Реализации планов Рима было суждено осуществиться после смерти Карла, при его сыне и наследнике Пипине III.