Карл Маркс: Капитал

Некоторое время Маркс, казалось, не знал, как лучшим образом применить всю свою эрудицию. После получения докторской степени он хотел начать читать лекции по философии, но позже решил, что это ежедневное соседство и общение с профессорами будет невыносимым. «Кому бы понравились постоянные вынужденные беседы с интеллектуальными скунсами, с людьми, которые учатся только для того, чтобы находить новые тупики в каждом уголке мира». Кроме того, после окончания университета Маркс начинает обращать свои мысли от идеализма к материализму, от абстрактного к реальному. «Поскольку каждая философия есть квинтэссенция своей эпохи, — писал он в 1842 году, — то должно прийти время, когда философия не только внутренне, содержанием, но и внешне, формой, придет в соприкосновение и взаимодействие с реальным миром». Той весной он начал писать для новой либеральной газеты в Кельне — «Рейнише цайтунг», и через шесть месяцев его назначают редактором.

Журнальные статьи Маркса характеризуются безрассудной воинственностью, которая объясняет то, почему он провел большую часть своей взрослой жизни в изгнании и политической изоляции. Самая первая публикация представляла собой отчаянное нападение и на прусский абсолютизм, и на слабоумие его либеральных оппонентов. Не удовлетворяясь тем, что сделался врагом государства и его оппозиции одновременно, Карл выступил также и против своих старых товарищей, обвиняя младогегельянцев в «упрямстве и грубом поведении». Уже через два месяца после назначения Маркса редактором местный правитель обратился к министрам по цензуре в Берлине с просьбой наказать его за «дерзкую и неуважительную критику». Не кто иной, как русский царь Николай также просил прусского короля запретить «Рейнише цайтунг», обидевшись на обличительную речь антирусского характера. И газета своевременно, в марте 1843 года, была закрыта: уже в возрасте двадцати четырех лет Маркс владел пером, которое приводило в ярость коронованных особ Европы. Понимая, что в Пруссии у него нет будущего, он принимает приглашение переехать в Париж в качестве редактора нового «ссыльного» журнала для немцев — «Дойче-францозише ярбюхер». У него было только одно условие: «Я помолвлен и не могу, не должен и не хочу покидать Германию без моей невесты».

Карл Маркс женился на Женни фон Вестфален в июне 1843 года. Оставшуюся часть лета они, ожидая вызова в Париж, наслаждались затянувшимся медовым месяцем на фешенебельном курорте в Крузнахе. Между прогулками у реки он закрывался в кабинете, где с невероятной активностью читал и писал. Маркс всегда любил излагать свои идеи на бумаге, и сохранившаяся страница из записных книжек того времени показывает этот процесс в действии:

При Людовике XVIII — конституция милостью короля (Хартия, установленная королем); при Луи-Филиппе — король милостью конституции (установленная монархическая форма правления). В общем, можно заметить, что превращение подлежащего в сказуемое и сказуемого в подлежащее, замена того, что определяет на то, что определяется, всегда является самой непосредственной революцией… Король создает закон (старая монархия), закон создает короля (новая монархия).

Эта простая грамматическая перестановка также выявила и трещину в немецкой философии. Гегель предположил, что «Идея государства» была субъектом, а общество — объектом, тогда как история показала обратное. Переверни Гегель все это с ног на голову, и проблема была бы решена: не религия создает человека, а человек создает религию; не конституция создает людей, а люди создают конституцию. Взяв эту идею у Людвига Фейербаха, убеждавшего, что мысль возникает из бытия, а не бытие из мысли, Маркс распространил его логику от абстрактной философии к материальному миру. Как он писал в «Тезисах о Фейербахе», опубликованных в 1845 году: «Философы только интерпретировали мир разными способами, а задача в том, чтобы изменить его». Вот, еще не рожденный, еще пребывающий во чреве важный тезис «Капитала». Какими бы славными ни были экономические триумфы капитализма, все равно он остается бедствием, поскольку превращает людей в товар, заменяемый на другой товар. Пока люди не начнут отстаивать свои права как субъекта истории, а не ее объекта, выхода из этой тирании не будет.