Карл Либкнехт

Война затягивалась. Германская империалистская буржуазия и ее «социал-демократия» все больше убеждались, что война затянется еще на долгий срок. Преследования против революционных рабочих и солдат принимали все более неистовый характер. В то же время выступление центристов с показной борьбой претив официального социал-шовинистского большинства сыпало песок в глаза рабочих. Проголосовав формально против военных кредитов в рейхстаге, центристы вслед за тем подняли неистовый крик о том, что «оппозиция» должна быть во, что бы то ни стало «единой», что «люди вроде Карла Либкнехта» разрушают это единство и т. и. В обстановке осадного положения, военной цензуры, системы доносов и неслыханного шпионажа Либкнехту и его единомышленникам было не легко вести полемику на нескольких фронтах сразу.

Лозунг «единства» в те времена особенно ловко эксплоатировался социал-шовинистами и центристами. Социал-шовинисты орудовали с помощью лозунга «единства всей оппозиции внутри с.-д.». Борьба против этих лозунгов неизбежно сопряжена была с большими трудностями, ибо политически неискушенные слои рабочих особенно легко поддавались этой лживой проповеди «единства». И вот Либкнехт специально разъясняет рабочим эту проблему.

Нелегальные «Письма Спартака» помещают в это время статью «Насущный вопрос социализма», разбирающую специально вопрос об «единстве оппозиции».

«Что такое «оппозиция»? Новый идол вместо только что поваленного.

«Что такое «концентрация»? Новая ложь вместо только что изобличенной.

«Что такое «единство»? Новый гнет «дисциплин» вместо только что преодоленного.

«Нет, трижды нет!»

Да, единство было бы возможно, если бы «оппозиция» была единодушной в принципах и тактике, способной и готовой к действию. Но она не такова… Общая работа! — Поскольку есть согласие во взглядах — да! «Концентрация сил» без взаимного понимания, без принципиального единодушия — нет! Под гнетом военной диктатуры и «гражданского мира», в сумерки богов и в дни потопа менее, чем когда-либо, допустимо этакое «единство».

Не «единство», но «ясность» превыше всего! Не мягкость и терпимость (внутри самой оппозиции), но беспощадная критика, проникающая до последнего уголка. От беспощадного вскрытия и обнаружения разногласий к принципиальному и тактическому единодушию, а тем самым к способности к действию и тем самым к единству, — таков должен быть путь… Неужели на пороге нового Интернационала будет происходить новое затушевывание, новое замазывание расхождений. Неужели новый Интернационал получит в наследство «самое злое, самое застарелое проклятие, которое погубило прежний Интернационал?»

«Тогда уж лучше назад, в старое болото. Оно не глубже нового!»

В то же время «Письма Спартака» печатают тезисы, излагающие программу группы Либкнехта — Люксембург в положительном виде. В предисловии говорится, что они приняты большим числом товарищей из всех частей Германии и что эти тезисы «представляют собой применение Эрфуртской программы к современным проблемам международного социализма». Вся программа была изложена в 12 тезисах. Главнейшие их практические выводы гласили:

«Центр тяжести классовой организации пролетариата лежит в Интернационале.

«Обязанность выполнять постановления Интернационала стоит впереди всех других обязанностей рабочих организаций».

Эти два вывода особенно часто цитировал впоследствии Карл Либкнехт. Для него они действительно стали руководством к действию.

Сильные и слабые стороны этих тезисов исчерпывающе разобраны в непревзойденных работах Ленина, посвященных критике брошюры Юниуса и самим тезисам группы «Интернационал». К. этим классическим работам Ленина мы и отсылаем читателя, желающего пристальнее ознакомиться с «нашими разногласиями» тогдашнего времени…

К весенней сессии рейхстага Либкнехт опять в Берлине.

В марте 1917 г. Роза Люксембург, вспоминая обстановку весны 1916 г., писала из тюрьмы Луизе Каутской:

«Бедный Карл (т. е. Карл Либкнехт) уже давно живет как бы «галопом»; постоянно вынужден торопиться, вечно спешить на свидания с бесконечным количеством людей, на заседания комиссий и т. п.; постоянно он обложен пакетами, газетами; карманы полны заметок и бумажек; постоянно перескакивает из авто в трамвай, из трамвая в вагон железной дороги; и душа и тело покрыты уличной пылью… Таков Карл, хотя внутренне он наредкость глубоко поэтическая натура и может радоваться любому цветку, как ребенок. Я принудила его (весной 1916 г.) пойти со мной раза два погулять и полюбоваться наступившей весной. Как он ожил тогда! И вот теперь передо мной на столике в моей тюремной камере его портрет — Соне (жене Либкнехта) пришла блестящая мысль подарить мне его ко дню рождения — и каждый раз при взгляде на него сердце мое сжимается болью». (Роза Люксембург, «Письма к Карлу и Луизе Каутским», нем. изд., стр. 202).

Эти слова Розы дают некоторое представление о жизни и работе Карла весною 1916 года.