Карл, герцог

Лев неестественно свернул шею и говорил, глядя прямо на герцога, что не мешало ему споро перебирать лапами, держась строго посередине хода.

– Вы знаете, – продолжал лев, – что есть я и есть другие псы, которые оберегают Вас здесь. Ещё Вы знаете, что есть экзекуторы, которые рано или поздно реализуют проклятие. Они становятся всё сильнее, мы – слабее, и рано или поздно они до Вас доберутся. Но, что важно, когда это произойдет, для Вас всё не кончится. А, наоборот, начнется самое главное.

– И что тогда?

– Тогда очень важно, чтобы за Вами водилось поменьше убитых королей и младенцев.

– Младенцев я не убивал и в мыслях! – запротестовал Карл, на скорую руку вымарывая из памяти эпизод семнадцатилетней давности, когда он ровно на сутки поверил в изабеллину беременность и ровно на десять минут уверился в том, что его жене не избежать аборта.

– Я для примера, – сказал лев, учащая шаги, хлюп-хлюп-хлюп. – Вообще, Ваша Светлость, лучше не грешить.

– Сегодня же раздам всё имущество нищим и уйду в монастырь. В конце концов, законные наследники мне, похоже, не светят, – Карл был угрюм и серьезен.

– Я Вам верю, – столь же серьезно сказал лев. – И именно поэтому заклинаю Вас так не поступать. Вы герцог, а не монах. Не будь на Вас проклятия, не было бы и Вашего рождения. А рождены Вы, чтобы уравновесить Людовика.

Карлу за спиной послышались чьи-то шаги, но, по всей вероятности, это было эхо.

– Плохо, – сказал герцог. – Легче всего было бы уравновесить короля клинком, но сегодня мне в этом помешали. Кстати, кто?

– Кого там только не было, – уклончиво ответил лев. – Некоторые вроде меня, а некоторых не дай Вам Бог увидеть в этой жизни хоть краем глаза.

– Не дай Бог. Так что же мне делать?

В это мгновение Карлу вновь почудились шаги за спиной и кое-что новое – хлопанье крыльев.

– Не оборачиваться! – проревел лев не своим, точнее, подлинно своим, львиным голосом, прежде чем у Карла успела зародиться мысль о том, что неплохо бы всё-таки посмотреть, кто там волочится у них за спиной.

– А что так… – начал было Карл. Но тут пес Доминика вновь превратился в огонь, вывернулся мордой к герцогу, перепорхнул через голову Карла и, уже из-за его спины, рявкнул:

– Бегите, герцог, и быстро!

С голосом льва смешался близкий плотоядный клекот.

– Прощайте, и вот что – немедленно начните думать о чём-нибудь телесном; о женщинах, о лошадях, не знаю там…

28

Легко было сказать – бежать и думать о женщинах – когда за спиной, судя по рыку, шипению и азартному клекоту, лев сводил счеты со сворой крылатых аллигаторов. И всё-таки страха не было.

Карл так и не смог заставить себя перейти на бег – тем паче, что через сорок шагов звуки свалки вдруг угасли. По всей вероятности, прописанный львом аутотренинг принес свои плоды. Карл топал к выходу, размышляя о телесном – жареном мясе, тушеных почках, сыре, фруктах, рыбе, вязком сладком вине. Всё это он съест и выпьет по возвращении. Всё без исключения.

Карл был очень близок к выходу, когда его догнал черный петух высотою в человеческий рост. Петух сильно прихрамывал после встречи с псом Доминика. Герцог его не почувствовал и не увидел, потому что уже вновь был слеп, слеп тою же слепотой, что и всегда. Сонмище перьев, густое темное облако опустилось на потустороннюю память герцога. Над остальным посланец забвения власти не имел и, подкинув герцогу для верности ещё и черное яйцо, ушел.

На ступенях, которые поднимались в подвал «Тухлой Коптильни», Карл больно ударился носком ноги о нечто деревянное. Остановился, ощупал дрянь и убедился, что имеет дело с сундуком без ручки. Герцог справедливо заключил, что да это ведь пропажа Ганевье! Вот повезло мерзавцу!

Вот только нести без ручки будет неудобно.

29

Крокар и Альтдорфер – двое конных арбалетчиков, патрулирующих квартал солемеров – приняли первую стражу и за всю ночь так и не нашли себе забавы.

Законопослушные граждане Перонна восприняли герцогский приказ о комендантском часе очень близко к сердцу и решили не испытывать судьбу. Шантрапа же предпочитала менее благополучные районы города и предместья. Поэтому Крокар и Альтдорфер, подвывая от скуки и вздрагивая от неласковых прикосновений предрассветного тумана, дремали в седлах на перекрестке Большой Солемерной и Пасхальной улиц.

Оба они были бургундами немецкого происхождения, но если Крокар был рожден в Брабанте, то Альтдорфер – на юго-востоке Лотарингии. Обоим снились немецкие сны.

На границе яви и сна Крокару привиделся деревенский праздник умерщвления свиньи. Длинный и прямой обоюдоострый нож, больше похожий на кавалерийский клинок, который он, Крокар, получил на бургундской службе вкупе с конем и арбалетом, сверкал на солнце так, словно был выкован из червлёного золота. Свинья визжала от ужаса, девки – от восторга. Крокар подмигнул своему ножу и разрубил свинью надвое. Из свиньи лавиной хлынуло золото, огненно-красные потоки отменного червлёного золота.