Карл Бруннер

Фрейлен Лизбет подняла голову еще выше и бросила удивленно-холодный взгляд на господина Иоганна.

— Карл, — сказала она спокойно и с достоинством, — сначала вынести ведро, затем приняться за чистку серебра. Понятно?

Господин Иоганн втянул голову в плечи и злобно мигнул маленькими черными глазками. Фрейлен Лизбет ответила ледяным, равнодушным взглядом:

— Карл, уже десять часов, — тихо и важно сказала она.

Она выиграла битву. Господин Иоганн отступил побежденный.

Когда Карлуша с пустым ведром снова вернулся на кухню, ему послышался на улице знакомый звон колокольчика, но он не подошел к окну. Мало ли звонков бывает на улице!

Если бы Карлуша все-таки выглянул из окна, он увидел бы проезжавший мимо ограды фургон с хлебом. На нем была надпись: «Генрих Хош — хлеб хорош», а на козлах сидел Хельмут.

Хельмут остановился у двухэтажного дома с темными стенами. Он еще раз звякнул колокольчиком, спрыгнул с козел и вытащил корзину с хлебом.

В это время в кухню вошла тетушка Мари.

— Сбегай вниз, Карлуша, — сказала она, — булочник привез хлеб.

Но сперва Карлу надо было вымыть руки.

Хельмут стоял в подъезде, держа корзину и нетерпеливо всматриваясь в тихий прохладный вестибюль с бронзовой женской фигурой и широкой мраморной лестницей.

Он увидел только старого швейцара Вабера, выходящего из своей квартиры; на нем, как всегда, была фуражка, обшитая золотым галуном.

— Пожалуйста, передайте хлеб, — сказал Хельмут. — Я очень тороплюсь. Скажите, что за деньгами зайду завтра.

Швейцар кивнул головой, Хельмут передал ему корзину и вскочил на козлы.

— Поехали, Лола! — крикнул он лошади.

Когда Карлуша вышел на улицу, фургон «Генрих Хош — хлеб хорош» заворачивал за угол.

Карлуша, взяв хлеб, снова вернулся в кухню. Он был бледен и взволнован.

— Тетя Мари! Погляди-ка, — зашептал он, показывая металлическую пластинку на корзине: — Генрих Хош живет ведь в нашем доме! А хлеб, наверное, привез Хельмут! Это мой друг!

У тетушки Мари застряла в соусе ложка. Она испуганным взглядом окинула кухню: не слышит ли кто-нибудь?

— Мальчик, — тихо, но сердито сказала она, — ты из Фюрстенвальда и никого здесь в городе не знаешь! Понял? Если ты выдашь себя, мы погибли! Пусть твой друг не возит нам больше хлеба. Я сегодня же откажу этому булочнику.

И вдруг она громко сказала:

— Карл, ты уже почистил картошку?

Фрейлен Лизбет проходила по кухне.

Карлуша подошел к окну, взял ведро картошки и с тоской посмотрел на улицу. Вплотную у окна стояли леса до самой крыши. Дом ремонтировался. Внизу был сад, а за оградой — улица. В конце улицы он узнал зеленый хлебный фургон «Генрих Хош — хлеб хорош». Там на козлах сидел Хельмут.

Карлуша еще раз услышал знакомый колокольчик, и сердце его больно сжалось.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Карлуша долго ходил без ливреи, потому что на ней два раза перешивали галуны. Они не нравились «канарейке». Вкус у баронессы был «высокохудожественный», как выражалась фрейлен Лизбет.

Наконец, все было готово, но без желтого галуна. Темносинее сукно с голубой шнуровкой. На серебряных пуговицах — герб баронов Лангенхорст.

— В сердце твоем также должен сиять этот герб, — торжественно изрекла фрейлен Лизбет, когда впервые увидела Карлушу в новой одежде. — Ты всегда должен помнить, что носишь славный герб баронов Лангенхорст.

Карлу и без того было бы трудно это забыть, но совсем по другой причине: ему было горько и обидно надевать этот обезьяний наряд.

Он всегда смеялся над мальчиками-лифтерами, которых он видел у подъезда отеля «Астория», и над маленькими продавцами сигар в кафе «Курфюрст», одетыми в красную гусарскую форму. Но те хоть работали на одном и том же месте среди множества кельнеров и слуг, он же сидел один-одинешенек на заднем сидении двухместного «бюика» и разъезжал по всему городу, нося на себе, как собачью метку, герб баронов Лангенхорст.

Карл Бруннер чувствовал себя оскорбленным и униженным, но делать было нечего. «По крайней мере, теперь не так-то легко меня узнать», думал он.

Несколько дней спустя они ехали по Вайценштрассе. Карлуша хорошо знал эту улицу (она ведь пересекала Ульмерштрассе) и поэтому как можно глубже спрятал голову в высокий стоячий воротник. Внезапно он увидел на улице маленького Петера. В первую минуту Карл так обрадовался, что глаза его затуманились слезами. Петер! Милый, смешной мальчуган!

Но, когда они подъехали ближе, Карлуше стало не по себе. Что, если Петер его узнает? И к тому же в обезьяньем наряде?

«Канарейка», которая обычно развивала такую скорость, что уже дважды была задержана постовым полицейским, ползла теперь, как назло, страшно медленно. Любой пешеход мог догнать ее. Она с таким увлечением болтала со своим спутником, что забывала давать газ.

Наконец, они проехали мимо. Если бы Петер не рассматривал все время свою карту, он бы, наверное, заметил Карлушу.

Ко многому можно привыкнуть, когда нет времени раздумывать. А во дворце Лангенхорст (так велено было называть дом) Карл был занят по горло.