Карельский блицкриг

Раздраженный Мерецков приказал артиллеристам сровнять с землей укрепления противника, отправив им в помощь еще одну гаубичную батарею. Благодаря этому к концу следующего дня советским артиллеристам удалось разгромить все доты передовой линии врага. Казалось, что дорога к долгожданной победе открыта, однако находившийся на задней линии обороны дот-«миллионник» оказался камнем преткновения на пути советской пехоты. Его пулеметы работали исправно, а рельеф местности не позволял красноармейцам обойти злополучный дот.

Видя бедственное положение пехотинцев, командир гаубичного дивизиона предложил пойти на риск и для уничтожения дота выставить орудия на прямую наводку, но командарм не поддержал это предложение. Вместо него он ввел в дело свой главный артиллерийский резерв в виде батареи 280-миллиметровых мортир.

Спешно доставленные на передовую, они весь день утюжили «миллионник» и его окрестности своими мощными снарядами, но все, чего смогли добиться – это уничтожить западный капонир дота.

Неизвестно сколько времени пришлось бы потратить на окончательный прорыв финской обороны, но к началу четвертого дня финны оставили свои позиции в связи с прорывом советских войск в районе Лядхе.

Определенное как место вспомогательного удара, это направление по замыслу командарма Мерецкова должно было приковать к себе внимание финнов и тем самым помочь войскам, наступающим на Суммы.

Желая иметь полную свободу действий для принятия важных решений, Кирилл Афанасьевич возложил всю ответственность за проведение наступления под Лядхе на комдива Рокоссовского.

– Тимошенко прислал его помогать нам, вот пусть и помогает, оттягивая на себя силы финнов. Чем лучше он это сделает, тем легче будет наступать нам здесь, – пояснил командарм свою задумку начштабу, и тот полностью согласился.

– Пусть покажет, как нужно воевать не числом, а умением… – усмехнулся он, выделяя скромные силы и средства бывшему заключенному для штурма вражеских укреплений.

Оба командира были уверены, что Рокоссовский не добьется успеха, однако комдив утер им нос. Имея в своем распоряжении гораздо меньше артиллерии и живой силы, он за два дня боев сумел прорвать главную линию обороны противника. Пока комиссары и агитаторы вели разъяснительную работу с рядовым составом, в штабе дивизии состоялось совещание под председательством Рокоссовского. На него были приглашены командиры полков и соединений, которым предстояло штурмовать укрепления финнов.

Получив приказ явиться на совещание, комполка Телегин взял с собой Любавина. Хотя он неделю назад сдал батальон майору Малькову и был как бы не у дел, комполка настоял на его присутствии.

– Ты лучше всех нас знаешь на деле обстановку вокруг этого проклятого «миллионника», – заявил Телегин, и его слова полностью соответствовали действительности. За все время своего нахождения на передовой Любавин изучил передний край обороны противника как свои пять пальцев. Не ограничиваясь только одним наблюдением, он настоял на проведении глубокой разведки, которая дала свои плоды. При этом Василий пошел вразрез с рекомендациями штаба отправлять за линию фронта разведгруппу численностью не меньше пятнадцати-двадцати человек.

– Десять-двенадцать человек много шуму наделают в лесу, а уж пятнадцать и подавно. Финны их обязательно засекут, а вот пять человек наверняка смогут тихо пройти, – советовали Любавину бывалые охотники, и старший лейтенант прислушался к их советам.

Как следствие принятого им решения, за все время походов в тыл противника у разведчиков было всего одно боестолкновение с финнами. Тогда как другие разведгруппы соседей вели бои с вражескими солдатами с завидной регулярностью.

После того как командир дивизии полковник Дынин довел до командиров приказ командующего армии о наступлении, Рокоссовский предложил командирам высказываться о том, как правильнее следует использовать приданную дивизии артиллерию. Вести огонь с закрытых позиций или выкатить орудия на прямую наводку, и сразу возникли жаркие споры.

Гаубичные батареи уже семь дней исправно кромсали финскую передовую, и, наблюдая за разрывами снарядов, многие командиры считали, что оборона противника доживает свои последние дни.

– Да там уже живого места не осталось! Наверняка уже все подчистую снесено вместе с этим чертовым «миллионником»! – раздавались голоса сторонников ведения огня с закрытых позиций, и их было подавляющее большинство.

– Правильно, товарищи, – поддержал их Дынин. – Наши славные артиллеристы своим огнем, несомненно, в пух и прах разбили доты противника. А если что у финнов и уцелело, то за оставшееся время полностью и окончательно их добьют. Гаубицы товарища Дерягина сделали свое дело, остальное за пехотой.

Полковник повернулся к Рокоссовскому, полностью уверенный в том, что вопрос об артиллерии закрыт, но у комдива было иное мнение. Он хотел услышать не решение коллективного собрания, а мнение командиров воинских подразделений.