Кардинал Непеллус

"Разве вы пережили так много тяжелого в жизни - в то время - я хочу сказать в то время, когда были священником?" - спросил Финк, - "...Что теперь ваша душа изранена?" - прибавил он про себя тихим голосом.

Радшпиллер ничего не ответил, по-видимому, созерцая развертывающуюся перед ним картину; затем он снова сел к столу, начал неподвижно глядеть в окно на лунный свет и начал рассказывать, словно лунатик, почти не переводя дыхания: "Я никогда не был священником, но уже в юности темное, могучее влечение отвлекло меня от этого мира. Целыми часами я ощущал, как лик природы на моих глазах превращался в ухмыляющуюся дьявольскую рожу - горы, леса, воды и неба, даже мое собственное тело казались мне стенами неумолимо грозной тюрьмы. Вероятно ни один ребенок не испытал того, что ощущал я, когда тень проходившего мимо облака, затемнявшего солнце, падала на луч-уже тогда мною овладевал парализующий страх и мне казалось, что какая-то рука внезапно сорвала повязку с моих глаз - я глубоко заглядывал в таинственный мир, наполненный предсмертными муками крошечных живых существ, которые, скрываясь в тряпках и корнях, терзали друг друга в порыве немой ненависти.

Быть может, из-за тяжкой наследственности - отец мой умер, страдая религиозным помешательством - земля стала казаться мне вскоре обагренным кровью разбойничьим притоном.

Вся жизнь моя постепенно превратилась в постоянную пытку духовной жажды. Я не мог более спать, не мог думать; днем и ночью, без остановок, губы мои, кривясь и дрожа, механически повторяли молитвенную фразу: "Избавь нас от лукавого", пока наконец, я не терял сознания от охватившей меня слабости.

В моих родных долинах существует религиозная секта, называемая "Голубыми братьями", приверженцы которой, чувствуя приближение кончины, погребают друг друга заживо. Еще до сих пор цел их монастырь - над входом высеченный из камня герб: ядовитое растение с пятью голубыми лепестками, из которых верхний походит на монастырский капюшон - Aconitum napellus голубой лютик.

Я вступил в этот орден молодым человеком и покинул его почти стариком.

За монастырскими стенами расположен сад - там есть гряда, на которой летом цветут названные мною ядовитые растения, а монахи поливают их кровью из ран, полученных при бичевании. Каждый, вступая в орден, сажает такой цветок, который, словно при крещении, получает свое собственное христианское имя.

"Мой цветок носил имя Иеронима и питался моей кровью в то время, как я сам изнывал в долголетнем напрасном томлении по чуду, ожидая, что "Незримый Садовник" оросит корни моей жизни хотя бы одной каплей воды.

Символический смысл этого странного обряда крещения кровью заключается в том, что человек магическим образом должен посадить свою душу в райском саду и способствовать ее росту, поливая кровью желаний.

На могильном холме основателя этой аскетической секты, легендарного кардинала Напеллуса - как говорит легенда - в течение одной лунной ночи вырос голубой лютик вышиной в человеческий рост - весь покрытый цветами, а когда раскрыли гроб, то там тела не оказалось. Говорят, что святой превратился в растение, и от него, впервые появившегося на земле, произошли все остальные.

Когда осенью цветы увядали, мы собирали и ели их ядовитые семена, походившие на маленькие человеческие сердца - согласно тайному преданию "голубых братьев" они представляют собою "горчичное зерно" веры, про которое сказано, что владеющий им может переставлять горы.

Подобно тому, как их страшный яд изменяет сердце и повергает человека в состояние между жизнью и смертью, так струя веры должна была преобразить нашу кровь - стать чудотворной силой в промежутках между грызущей смертною тоской и экстатическим восторгом.

Но я проник лотом моего познания еще далее, еще глубже в эти удивительные притчи, я сделал еще один шаг и стал лицом к лицу с вопросом: Что станется с моей кровью, когда она, наконец, будет напоена ядом голубых цветов? И тогда ожили окружавшие меня вещи, даже придорожные камни кричали мне тысячами голосов: снова и снова, с приходом весны, ты будешь поливать ее, дабы возрастало вновь ядовитое растение, окрещенное твоим собственным именем.

В тот час я сорвал маску с питаемого мною вампира, и мною овладела непримиримая ненависть. Я вышел в сад и втоптал в землю растение, укравшее у меня имя, питавшееся моею кровью, так, что не было видно ни одного листка.

С тех пор мой путь был словно усеян чудесными происшествиями.

Еще в ту же самую ночь передо мною явилось видение: кардинал Напеллус, державший в руке, словно зажженную свечу, голубой лютик с пятилепестковыми цветами. Он походил лицом на труп -лишь в глазах сверкала неразрушимая жизнь.

Мне казалось, что я вижу свое собственное лицо - так велико было сходство; и с невольным страхом я ощупал его, словно человек с оторванною взрывом рукой, ощупывающий свою рану.

Затем я прокрался в трапезную и, в порыве дикой ненависти, взломал раку, в которой хранились останки святого, желая уничтожить их.

Но там я нашел только глобус, который стоит вон здесь в нише".