Караван в Хиву

Кононов вдруг приподнялся на левое колено и, настороженный, сделал знак Ерофею и Даниле не шевелиться. Да, чуткое ухо не подвело старого казака: где-то впереди, за кустами и туманом, послышалось заглушенное пространством конское ржание. И опять все тихо, долго было тихо, пока не треснула под осторожной ногой предательская сухая ветка, прикрытая травой.

В ту же секунду Ерофей вскочил с земли, вскинул ружье и с колена выстрелил на звук затаенных шагов. В ответ донесся чей-то отчаянный крик.

– Разбойники! – Кононов вслед за Ерофеем разрядил ружье в сторону, откуда теперь вовсю слышны были крики на чужом языке, треск ломаемых кустов под тяжелыми торопливыми шагами.

А со стороны степи, нарастая с каждой секундой, несся конский топот, тут же грохнул ружейный выстрел.

– Федор это! – вскрикнул Кононов. – Бежим к нему! Укроемся со всеми в лагере!

Ломая ветки и беспрестанно оглядываясь, казаки и Рукавкин выбежали на край зарослей: с холма, что к югу от реки, неистово разогнав коней, выставив впереди себя копья и пуская стрелы, в сторону купеческого бивака неслись десятка два верховых, на темных конях, по темному, чуть холмистому полю, и только обнаженные сабли у некоторых всадников вспыхывали под суровым лунным светом.

– Пали! – выкрикнул Кононов: до атакующих было уже шагов сто, а может, и того меньше.

Данила выстрелил почти не целясь в эту орущую, неистовую толпу. Выстрелы с опушки слились с выстрелами со стороны бивака, и Кононов по их густоте понял, что Маркел с братом Тарасом и Родион с Иваном Захаровым успели прибежать в лагерь и теперь открыли дружную пальбу из ружей и пистолей.

– Не взяли сонными! – ликовал Григорий, торопливо перезаряжая ружье.

Несколько передних степных всадников на всем скаку рухнули на землю.

– К своим! Не отставать от меня! – снова подал голос Кононов и первым побежал вдоль приречных зарослей. Бежал в открытую, не опасаясь киргизских стрел: продираться сквозь кусты времени уже не было. Вот-вот разбойники могли ворваться в лагерь, где при слабом свете притухших к утру костров метались и рвались из рук погонщиков обезумевшие от стрельбы и страха кони и верблюды.

Вдруг казаки, не стреляя, отпрянули вправо, ближе к зарослям.

Рукавкин не понял причины такого маневра и не успел последовать за ними. Тут же вскринул испуганно, когда увидел, что на него с неистовыми визгами мчатся три киргиза. Даниле некогда было размышлять, почему скачут они не в сторону бивака, а прочь от него. Успел только вскинуть не разряженный еще пистоль и в упор выстрелить. Ближний всадник выронил склоненное для удара копье, взмахнул перед собой руками и в каких-то пяти шагах повалился на землю. Двое опрометью проскакали мимо и скрылись в зарослях.