Караван счастья

Теперь, спустя почти четыре десятилетия, кажется, что не могла память людская сохранить все подробности этой, в общем-то, не самой главной в эпопее Малой земли операции. Но оказалось, что смогла. Более того, разговоры с очевидцами и участниками ее убеждали, что люди не всегда помнят тот или иной бой, как правило, не скажут, скольких раненых вынесли из боя — не до того было! — а хлебную операцию помнят все, наверное, потому, что многих, хоть в мыслях, возвращала она к дому, к привычному крестьянскому труду. Наверное, поэтому и просились «по колоски» каждую ночь все новые и новые добровольцы, и скоро из привилегии хозвзвода ночной хлебный фронт стал делом всех. Ходили матросы, красноармейцы, операционные сестры, повара, ходил и командир бригады Алексей Степанович Потапов.

В 142-м батальоне рекорд уборки принадлежал парторгу второй роты сержанту С. Х. Валиуллину, а менее чем через два месяца этот бесстрашный человек, как и Александр Матросов, закрыл своим телом амбразуру.

На пшеницу собирались, как в наступление, в некоторых частях даже выдавали уходящим чистое белье, новую обувку. Колоски срезали ножами, стригли ножницами, рвали руками, зубами; кто-то вязал снопы, кто-то вталкивал в вещмешки. Временами фашисты зажигали осветительные ракеты — «люстры», и тогда становилось светло, как в солнечный день, и следовал обстрел. Особенно жестокий, если били с моря. Дней за 10—12 убрали всю пшеницу. Умудрились почистить поля даже в нескольких метрах от неприятельских позиций. 142-й батальон собрал тогда около 1300 килограммов зерна, а в целом по бригаде эта цифра определялась как 5—6 тонн. Рассказывают, что, когда отправляли урожай в Геленджик, приложили к нему письмо, в котором малоземельцы просили не молоть эту пшеницу, а посеять на освобожденной земле.

Уже в конце сентября 1943 года, по словам бывшей колхозницы Павлы Серафимовны Шматовой, вновь посеяли здесь пшеницу и сеяли до 50-х годов, пока не оказались поля в черте города.

Теперь славна эта земля виноградниками, славна на весь мир солнечными плодами и ароматными лечебными винами. Но в судьбах многих людей, в их воспоминаниях, как и в гербе всего Краснодарского края, виноградная лоза навечно переплелась с янтарными колосьями.

ХЛЕБ ДЛЯ МАЛОЙ ЗЕМЛИ

Раиса Ивановна Никольская — человек, хорошо известный не только в своем крае. Знакомством с ней гордятся известные актеры, ученые, космонавты, подводники Северного флота, у нее часто бывают делегации из Австрии, Венгрии, ГДР, ФРГ. Герой Социалистического Труда, четверть века директор совхоза-миллионера «Геленджик», она одна из создателей лучших советских вин Алиготе Геленджик, Совиньон Геленджик, Мускат янтарный, удостоенных золотых медалей и дипломов на международных и всемирных конкурсах вин.

В дни торжеств рядом с высшими наградами Родины Раиса Ивановна надевает дорогой для нее Почетный знак «Ветеран Краснознаменного Черноморского флота». Награждена она им за хлеб для Малой земли, за тот пахнущий порохом и смоченный слезами хлеб, что под бомбами и снарядами выпекала для моряков вместе с другими женщинами Геленджикского хлебозавода.

Спросите сегодня любого ветерана-черноморца, где начиналась Малая земля, ответ будет один: «В Геленджике». В этом прифронтовом городке, отделенном от Новороссийска в мирное время просто двадцатью километрами моря или часом езды на машине, формировался десант на Малую землю, отсюда еженощно уходили к ее горящим берегам с подкреплением, продовольствием, снарядами, топливом катера, теплоходы, боты, деревянные баркасы, сейнеры, шаланды «тюлькиного флота», сюда вывозили раненых малоземельцев, и здесь под любыми бомбежками и обстрелами круглые сутки работал хлебозавод — 40 тонн в день для передовой.

Придя на рабочую смену в июне 1942 года, Раиса Ивановна рассталась с заводом лишь через восемь лет, когда избрали ее коммунисты района своим секретарем. Через тридцать лет, обращаясь к молодежи, Раиса Ивановна напишет в городской газете «Прибой»:

«Очень часто, когда я беру в руки мягкую, душистую булку, то вспоминаю тот другой хлеб, который был полит кровью, слезою и потом… Сейчас, когда нам светит мирное солнце, когда хлеб пахнет только хлебом, разве можно забыть о фронтовом хлебе, что пах порохом».

Фашистам была ясна роль этого городка, и они бомбили его беспрестанно. На углу улиц Островского и Кирова хорошим ориентиром для вражеских самолетов служила труба хлебозавода. Часто бомбы ложились прямо на заводской двор. Когда начинался налет, в бомбоубежища не спускались: останавливать производство было нельзя — тесто могло перекиснуть, хлеб сгореть.

А что в те дни значил кусочек хлеба? У женщин, вымешивающих опару, от голода кружилась голова, из толченых желудей пекли они лепешки своим детям, на счету был каждый кусок, каждый грамм муки.