Караван счастья

На вклейке перед титульным листом, рядом с дарственной надписью, знак международного Союза бывших узников концлагерей фашизма и три подписи, причем каждая — из трех составляющих: фамилия, номер, который целый адский кусок жизни заменял человеку имя, и название концлагеря: Бруно Шульц, 43197, концлагери Заксенхаузен, Фолькензее. Так же расписались его товарищи по борьбе.

На следующий день мы встретились с Бруно в Трептов-парке и вместе прошли дорогой его памяти.

Ранняя берлинская весна уже зазеленила курган у мавзолея, а на плакучих, поникших до земли ветвях деревьев вокруг скульптуры Скорбящей матери распустились первые почки. Словно дымчато-зеленоватый туман спустился на прилегающие аллеи. Но стыл еще воздух, голы кроны платанов, и весь архитектурно-природный ансамбль от этого суровее и лаконичней. Лишь яркими алыми пятнами — гвоздики на гранитной плите Героев у входа в партер. Здесь покоятся те, кто погибли в последние дни войны, кто, одолев тяжелейший путь и сломив хребет фашизму, не дожили до великой Победы всего лишь несколько дней и даже часов. Возможно, кто-то из них открыл Бруно и его товарищам ворота Фолькензее.

На гранитной плите под террасой главного входа выбиты слова: «Авторы памятника-кладбища лауреат Сталинских премий скульптор Вучетич Е. В., архитектор Белопольский Я. Б.». Бронзовые солдаты навечно обнажили головы и преклонили колени перед памятью павших, приспущены красные гранитные знамена. И в синеве весеннего неба, на насыпном славянском кургане

Стоит Солдат, прижав к груди ребенка,
Мечом былинным свастику поправ.
Еще дымились вздыбленно зенитки,
Еще полынь в окопах не росла,
Когда Россия парня из Магнитки
На пьедестал бессмертья вознесла.

Эти стихи магнитогорского поэта Владилена Машковцева зазвучали здесь особенно: они будили гордость и боль, вызывали слезы.

— Здравствуй, Ваня! — сказал Бруно серьезно.

С Иваном Степановичем Одарченко, русским рабочим, бывшим фронтовиком, чей бронзовый двойник в центре Европы служит грозным напоминанием всем темным силам мира, Бруно познакомился в 1966 году здесь, в парке, когда возлагал цветы к монументу. Теперь видятся в каждый приезд Одарченко в Берлин, переписываются, встречался Бруно и с его матерью Дарьей Дементьевной, дочерью Еленой и женой Верой Федоровной.

С привета от Ивана Степановича я и начала телефонный разговор из Лейпцига, а в тамбовской квартире Одарченко месяцем раньше родилась мысль о нашей встрече с Бруно. И еще с одним человеком, его большим и искренним другом — Иоахимом Гоффманом. В прошлом депутат Трептовского района Берлина, он хорошо знает Ивана Степановича. Последние десять лет он бургомистр Вайсензее, того самого района, в котором Одарченко служил после войны. Гоффман охотно согласился приехать на встречу. Был дружелюбен, общителен, привез друзей. Много и озабоченно говорил о молодом поколении, рассказывал о внимании, которым оно окружено в республике.

— Мы сознаем, какая большая для нас честь и ответственность, особенно для молодежи, иметь такой памятник в Берлине, он воскрешает ежедневно великий подвиг советского народа. Что на свете страшнее фашизма? Только сам фашизм, — спросил и сам себе ответил Гоффман. — Наш Берлин живет мирным трудом. Наши прогнозы, наши мечты, наши планы — все в мирной жизни, — Гоффман протянул мне номер «Нойес Дойчланд».

Почти вся восьмая страница его посвящена Вайсензее в настоящем и будущем. Вместо заголовка крупным шрифтом — строка; подчеркнута красной линией: «12 новых школ, спортзалов и 8 детских городков — беседа с бургомистром района Иоахимом Гоффманом». И его фотография — очень доброе, симпатичное, открытое лицо.

Расстались мы у выхода из Трептов-парка. На арке четко выделялись русские слова, хорошо известные, близкие и хранимые в сердце миллионами людей:

«Великие подвиги ваши бессмертны. Слава о вас переживет века. Память о вас навсегда сохранит Родина».

СОЛДАТ ТРЕПТОВА

1

Улица, на которой живет Иван Степанович Одарченко в Тамбове, имеет очень теплое название — Дружбы. Тихая, в рабочем поселке. От завода вблизи. Домик Иван Степанович построил просторный — «навырост». Когда понадобилось, места хватило всем: и детям, и внукам, и даже попугаю Гоше, что привез сын-матрос из дальнего плавания. Есть в доме и музей: его хозяина узнаешь в скульптуре, на картинах, медалях, монетах, книгах, памятных тарелках, марках, значках, фотографиях, буклетах. В этом собрании выделяются работы Е. Вучетича, Я. Белопольского, А. Горпенко — подарки соратнику, другу, как следует из посвящений.