Карантин

Вновь возобновились сигналы «Я здесь», но на сей раз волокна плотно сцеплялись, образуя длинные-предлинные пряди. Они пересекались между собой во всех измерениях, образуя ячеистую сеть, проходившую через лобную и теменную доли, гиппокамп и, в частности, его орбифронтальную кору. Во многих местах волокна сформировали дендритоподобные пальцы, которые одним концом соединялись с мозговыми клетками девочки, а другим — с ячеистой сетью.

Всего за несколько часов 1715 ползунов превратились в нейронную сеть. Она внедрилась в части мозга Челси Джуэлл, управлявшие высшими функциями организма. Такими, как память, мышление, благоразумие, рассеянность, эмоции.

Наконец, остальные волокна подергались немного и сошлись в центре мозга. Если бы вы увидели их там, то, скорее всего, подумали, что они взбесились и нападают друг на друга, разрывая на части. Но волокна не были живыми и не действовали обособленно; они принадлежали более крупной функции. Не рвали друг дружку, а перестраивались, восстанавливались… в общем, сливались.

Когда они закончили этот процесс, то образовался шарик диаметром около тысячи микрон. Из шара выползли щупальца, соединяясь с нейронной сетью только что «обращенных» ползунов. Как только все связи были установлены, шар сделал то, для чего был предназначен.

Он отправил сигнал.

ВЫТЯНИСЬ И ДОТРОНЬСЯ ДО КОГО-НИБУДЬ

Орбитал засек ранний биосигнал от новой пряди. Учитывая первоначально высокий уровень апоптоза, объект логично предположил, что эта партия семян, производящих ползунов, обречена на провал. Подрастающие работники вынуждены были снова бороться за собственное существование, пытаться избежать сукиного сына при постройке очередных врат.

Орбитал уже работал над созданием второй партии семян, производящих ползунов. На этот раз — с модифицированным кодом. Это последний шанс — восемнадцатый зонд был заключительным.

Однако когда он получил сигнал, то отменил модифицированный код. Все возможности своей системы Орбитал направил на обработку новой ситуации.

Одиночный сигнал означал потенциальный успех. Он давал прямую точку входа. И если Орбитал сможет обеспечить чистую связь, соберет достаточное количество информации, вышлет репрограммный код обратно в сигнальную цепь, — этот одиночный сигнал мог означать только одно: вектор.

Орбитал отправил в ответ собственный сигнал и приступил к сбору информации.

ШКОЛЬНЫЕ ФОТОГРАФИИ

— Папа, проснись!

Дональд смутно осознал, что с ним творится что-то неладное. Он словно окунулся в море тупой боли. Все тело горело. Каждый дюйм, казалось, кто-то старательно поджарил. А левой руке стало еще хуже…

— Папа, проснись!

Он не хотел просыпаться. Когда он спал, то ничего не чувствовал.

— Папа! Что с твоим лицом?!

Голос, наконец, дошел до адресата, так же, как и истерика Бетти. Он заморгал, что-то прохрипев и превозмогая охватившую тело боль. Сделав неглубокий и какой-то неловкий вдох, он сорвался на кашель, и легкие пронзила острая боль, как будто кто-то протащил через них колючую проволоку. Он судорожно зажмурил глаза, когда рот заполнился какой-то горячей жижей. Кашель стал таким тяжелым, что содрогалось все тело.

— Папа! О боже мой!

Дональд вытянул правую руку из-под спального мешка, положил на руль и откинулся назад. Руль был горячим и влажным от его рвоты. Левой рукой шевелить не хотелось — уж так она болела, — и он оставил ее под покрывалом.

Отец открыл глаза…

И сразу же понял, что это вовсе не рвота.

Руль был забрызган кровью. Кровью и еще кусочками чего-то черного.

— Папа, что с тобой? Ты кашляешь кровью!

Дональд заморгал, пытаясь прийти в себя. Ему было очень плохо. Горело все тело. Дочь в истерике, она орала прямо в ухо. Нужно успокоить ее. Дональд повернулся к Бетти и вздрогнул, когда увидел ее лицо. На левой щеке образовались три жуткие черные раны. В первое мгновение он подумал, что для девочки-подростка нет ничего хуже, чем какая-нибудь досадная болячка на лице. Но до него сразу же дошло, что это не какой-нибудь внезапно вскочивший прыщ. С дочерью творится что-то неладное. Нужно срочно отвезти ее в больницу…

Им обоим нужно в больницу.

— Детка, я… — Кашель не дал ему договорить. А теперь еще и жуткая боль в груди.

Кашель совсем разбил его, и Дональд с трудом прикрыл рот обеими руками. Как только он это сделал, то показалось, будто левой рукой он со всего маху ударил по битому стеклу. Сквозь пальцы хлынула кровь, она забрызгала руль и даже ветровое стекло.

— О боже мой! Папа, твоя рука!

Бетти уже билась в истерике, смешивая и путая слова, разделяемые не воображаемыми знаками пунктуации, а ее собственными воплями.

Дональд поднял левую руку. Она выглядела так, будто он окунул ее в ведро с кислотой. Безжизненно торчащие влажные, сморщенные, почерневшие пальцы… На них почти не было плоти. В некоторых местах он видел голые кости. Мужчина лишь предположил, что это голая кость, потому что даже она была черной и какой-то изъеденной.

Дональд Джуэлл закричал. Он протянул ладонь и схватился за ручку автомобильной дверцы. При этом случайно задел левую руку.