Карантин

– Уверена? По–моему, ты так стараешься казаться кем–то другим, что совсем забыла, какая есть на самом деле.

Пейдж отвела глаза.

– Я думала, тебе понравится.

– Ты мне нравишься сама по себе, Пейдж.

– Правда?

– А почему нет?

Она прикусила нижнюю губу.

– Мне хотелось узнать, как это.

– Что «это»?

– Как это, когда тебя любят так сильно. Как ты любил Анну.

– Она умерла, Пейдж. Конечно, она мне нравилась, но я говорю о ней так, потому что ее больше нет. – Я обнял Пейдж. – Поверь мне, тебе повезло гораздо больше.

Теперь я лучше понимал ее: ей хотелось чувствовать не только отчаяние и одиночество – вот и всё. Ей было нужно, чтобы ее любили, за ней ухаживали, в ней нуждались, чтобы она принадлежала кому–то. Да, она была частью большой группы – и была совершенно одинока. Она надеялась на иное будущее, но я не в силах был его обещать.

Я больше не понимал, что такое дом. Да, отец и друзья, оставшиеся в Мельбурне, не выходили из головы, мне даже казалось, что моего возвращения ждет мачеха. Но я перестал воспринимать связывать их с домом. Мое представление о нем постоянно менялось: домом был для меня Рокфеллеровский небоскреб, затем зоопарк, теперь мой дом, пожалуй, оказался здесь. Домом становилось то место, где находились мои друзья. Я появился здесь, чтобы убедить остальных уйти из города, а насколько я сам готов все бросить? Где два дня, там и три, где три, там и четыре…

– Джесс…

– А?

– Смотри! Видишь? – Пейдж показывала на улицу.

С нашего места на крыше было видно, как, раздвигая тучи, восходит солнце. Я проследил ее жест: по улице быстро бежал человек, прямо ко входу.

– Это Боб!

Я понесся вниз по ступенькам. Не останавливаясь, миновал тамбур и подскочил к воротам: я открыл их еще до того, как Боб постучал.

Боб забежал внутрь, лишь слегка махнув рукой, и тут же согнулся пополам, опершись руками о колени.

Я выглянул за ворота: на улице было пусто и спокойно.

– Боб, ты как?

Вместо ответа он распрямился и ухватился за трос, чтобы быстрее закрыть ворота.

– Боб, что такое?

– Скажи…всем…на нас…сейчас…нападут, – задыхаясь выговорил Боб.

17

– Я старался оторваться от них. Черт!

Кроме меня и Боба на крышу взбежало еще шестеро мужчин.

Перед центральным входом с визгом затормозили два огромных полноприводных внедорожника: в каждом таком помещается минимум восемь человек. Двери распахнулись и из машин повыскакивали люди, одетые в какие попало зимние вещи. Почти все держали в руках автоматы.

– Что будем делать? – спросил я, кладя палец на курок пистолета и опускаясь за козырек крыши. У нескольких наших я заметил обрезы, у одного парня была какая–то древняя винтовка, еще у пары человек – пистолеты. – В перестрелке нам их не взять.

Боб кивнул в знак согласия, но остальные, судя по взгляду, придерживались другого мнения. Но выбора все равно не было?

– Может, если мы начнем стрелять все сразу, удастся их отпугнуть, – сказал я.

В это время люди внизу протянули от одной из машин толстый трос и зацепили его за створку ворот.

– Есть предложение получше, – раздался голос и звякнуло стекло. Я обернулся: говорил тот самый учитель, на урок которого мне недавно довелось попасть. – Достаточно поджигать и бросать эти бутылки, только очень осторожно, главное, не уронить здесь. – Он выставил на землю ряд широкогорлых бутылок, заполненных какой–то воспламеняющейся жидкостью; из каждой свисал фитиль.

Моментально восемь бутылок разошлись по рукам. Вблизи было видно, что внутри находится еще одна малюсенькая закрытая пробкой бутылочка с жидкостью. Учитель включил горелку и мы быстро подожгли фитили.

– Бросаем!

Бутылки с зажигательной смесью полетели в наших врагов.

Бах! Бах! Бах!

В ответ раздались автоматные очереди. Донесся звон битого стекла. Дико закричали люди. Улицу внизу охватило пламя, яркие языки которого окрасили рассветное небо.

Боб выглянул наружу.

– Удирают! – крикнул он нам.

Я тоже украдкой высунулся с крыши. Люди набились во второй внедорожник и тот, резко стартанув, понесся прочь, оставляя за собой густой столб дыма.

– Пойдем внутрь. Дымом лучше не дышать, – сказал учитель, и мы, прикрывая рты и носы, пересекли крышу и стали спускаться. Глаза щипало даже от малой толики дыма, успевшей подняться к нам.

– Что это за смесь? – спросил я, когда мы остановились на площадке перед трассой.

– Военная тайна, – ответил учитель. – Скажу только одно: в составе есть хлор.

– Сбежали, – констатировал Том. Он вышел к нам навстречу с группой вооруженных мужчин. – Но уверен, они вернутся и подготовятся получше.

– Нужно потушить огонь, – сказал учитель и отправился на улицу вместе с несколькими мужчинами.

Том с явным осуждением смотрел на Боба, а мне даже нравился такой поворот событий: ведь если кого–то и надо было убеждать, что оставаться в Челси Пирс становится все опаснее, так это Тома.

– Боб, что тебе удалось разведать? – попросил я.

Подошел Даниэль, а Боб с улыбкой обвел собравшихся торжествующим взглядом: вокруг собрались почти все, нашедшие приют в спорткомплексе. Возбуждение после утреннего происшествия спало, нервы улеглись.