Каракалпак - Намэ

А потом вдруг приехали два милиционера и сделали обыск в доме того парня, в том доме, значит, где теперь жила Гулипа. Милиционеров спрашивали: что случилось? Но они ничего не сказали. А назавтра привели под конвоем человека, которого поймали в лесах. В ауле поговаривали, что в лесу прячется кто-то и ночами ворует овощи с огородов, а еще овец и коз тоже ворует. Он был весь заросший до самых глаз. Волосы торчали во все стороны. И лицо такое грязное, что вовсе черное. А когда мы пригляделись, то оказалось, что это он…

Он убежал по пути на фронт и прятался…

Гулипа но стала даже с ним разговаривать. А потом подошла ко мне и шепнула: «Не хочу рожать от предателя».

Я ее уговаривал: «Не делай этого, сестрица Он будет не его, а твоим ребенком. А ты ведь хорошая».

Она мне ничего не ответила. Я всю ночь переживал. Места себе не находил. А утром…

Вообще она всегда поднималась пораньше и шла в хлев, чтобы, значит, почистить там. Они скотлну держали…

Когда я в хлев вбежал, она уже в дальнем углу лежала… А на животе у нее камень — жернов от ручной мельницы… Тяжелый. Мертвая она уже была… И это, ну, понимаете, струйка крови… Ну, между ногами… Текла…

А этого парня я вчера увидел в городе. Почему его отпустили? Почему?!

— Указ вышел об амнистии дезертиров.

— Но он же не только дезертир. Из-за него два человека померли… Погибли два человека! Он виновен в этом!.. А он тут разгуливает. Как же так? Кто ответит за все?.. Кто?

В следующий раз. Однажды во время очередного урока в судейском кабинете Адылова в дверь заглянул милиционер.

— Извините, товарищ судья. Но в отделении милиции никого нет, и я решил прямо к вам, — проговорил он растерянно.

— Куда же все девались? Опять где-то шляются во время службы.

— Нет, наверное, все по срочному вызову уехали.

— Ладно, ладно, не выгораживай своих. Что там у тебя? В чем дело?

— А вот в них и дело. — Милиционер подтолкнул в кабинет двух женщин среднего возраста, — Около бани их задержал. Дрались, царапались. За волосы дружка дружку таскали. И вообще нарушали в общественном месте. Вот я их и привел.

— Назовите свои имена, — приказал Адылов.

— Ширин, — тут же выпалила та, что повыше и поздоровее. Рослая и сутулая, она была похожа на верблюдицу, но лицо широкое, плоское, а глазки маленькие, сощуренные, зрачки сквозь щелки почти не видны.

Другая женщина маленькая и щуплая. По сравнению с первой — полуженщина какая-то.

— Не стану я называть свое имя. Не хочу, чтобы оно звучало в этом склочном деле.

— Ладно, — произнес Адылов свое любимое словцо, — имя ваше мне не нужно, но что случилось, я знать обязан. Рассказывайте, — приказал он той, что не пожелала назваться.

— Я пошла в баню. А с этой встретилась в раздевалке. Впервые там увидела ее. Шкафчики наши рядом были. Когда помылась и вышла одеваться, она опять тут же. Смотрит, я надеваю на палец золотое кольцо, и говорит: «Дай я примерю. Пойдет ли мне». Я и дала, ничего не подозревая. Кольцо ношу на среднем пальце, а она его еле на мизинец натянула. «Ах, — говорит, — мне как раз». И не отдает. Я говорю: «Верните кольцо. Это память о матери». А она вдруг как заорет: «Иди отсюда! Прочь, попрошайка!» И — на улицу с моим кольцом. Я — за ней. Она — бегом. Я ее схватила за рукав. А она мне в волосы вцепилась и кричит еще громче. Тут подошел милиционер. Вот и все.

— Ой-ей-ей, — запричитала Ширин, — поглядите на эту бесстыжую! Ведь врет и не сморгнет даже! — Она подняла мизинец, — Мое кольцо! Собственное. Двадцать лет его ношу. А эта плутовка… Да вы только послушайте, товарищ судья, что она говорит. Будто носила кольцо на среднем пальце, а по обычаю, на среднем носят лишь женщины, которые желают смерти своим мужьям. Так? Так! То-то! Что, попалась на вранье?! И откуда такие бесстыжие берутся? Да лучше ослепнуть, чем жить с такими под одним небом. Да лучше помереть, чем мыться с такой в одной бане. Да лучше…

— Ладно, хватит. Прекратить! — прикрикнул Адылов. — Дело путаное… От кольца на пальце должен след оставаться, но если в бане были, то под горячей водой мог и разгладиться… Путаное дело… Нужен следственный эксперимент. Вот сейчас мы его и проведем… Так, значит. В раздевалке голышом были? Вот, значит, и раздевайтесь. Ничего-ничего, раздевайтесь при ребятах. Да поскорее.

— Во всяком деле, кроме смерти, лучше поторапливаться, — охотно согласилась Ширин и тут же принялась расстегивать пуговицы на кофте.

— Это что же за эксперимент такой бесстыжий?! — возмутилась щуплая.

— Если не разденетесь, останетесь без кольца, — сурово предупредил Адылов.

Тьфу, срам какой, — в сердцах плюнула маленькая женщина и выбежала из кабинета.

Адылов подошел к Ширин, которая еще не успела растелешиться, и сказал:

— Такие бессовестные, как вы, легко могут оклеветать любого.

Потом приказал милиционеру снять с нее кольцо, догнать убежавшую женщину и вернуть ей вещь.

Из уроков, которые мы проходили в кабинете заведующего гороно. Когда мы вошли в кабинет, Адылов разговаривал со старым учителем. Они не прервали беседу и с нашим появлением.