Капо из Акапулько

— Ну, я же сутенер, ты ведь знаешь. Ничего не имею против такой репутации — для отвода глаз. А если честно... Не-ет, Касс не хотел кого попало с улицы. Его волновали молодые и хорошенькие педики из Голливуда. А их тут — пруд пруди, сам понимаешь.

— Каждому свое, — пожал плечами Болан. — Так что насчет Марти?

— Я же сказал: занавеска на окошко, ширма, только и всего.

— Он не использовал ее при найме или распределении девушек?

— Только не для распределения — к нему Касс не имел ни малейшего отношения. Что же касается найма, то и тут она, по сути дела, тоже чиста. Эта милашка появилась у него задолго до того, как он начал интересоваться проституцией.

— Ты когда-либо видел Марти прежде?

— Нет. Касс порой намекал на ее существование, заводил какие-то разговоры, но ее никто не видел — по слухам, ему очень не хотелось ввязывать ее во все эти дела. А в действительности он вел безошибочную игру, как бы прячась за спиной красотки и одновременно намекая всем, что это чистое создание окружено его заботой и, конечно, счастливо. Свита делает короля — известный прием.

— Это так, — согласился Болан.

— Я ведь тоже... ну, как бы сказать поточнее... не совсем сутенер.

— Тогда кто же ты, Ройал?

— В основном — такая же ширма, вроде нашей девицы. Красивая штора, которой при надобности можно задернуть окно. Я никогда не лез в их дела. Конечно, у меня наладились кое-какие контакты. Да и имя, знаешь ли, играет не последнюю роль. Я им, в сущности, могу прикрыть любую кучу всяческого хлама. — Он ухмыльнулся. — В глазах девочек у меня вполне устойчивая репутация. Во-первых, я как бы начальник товарной станции: а в Акапулько, где давно уже торгуют человеческим телом, завязались узлом тысячи разных торговых путей. Я — своего рода конферансье; у меня талант — в лучшем виде представить товар и развеселить людей. А они не торгуют дешевкой. Впрочем, сам я никогда не видел, как деньги перетекают из рук в руки, и сомневаюсь, чтобы и девочки хоть раз были свидетельницами этому. Тем не менее они живут в роскоши, имеют все, что пожелают, и получают удовольствие от жизни.

— Некоторое время, — тихо вставил Болан.

— Ну да, до тех пор, пока не начнут увядать. Но, черт побери, так начинали многие особы, сделавшие потом весьма недурственную карьеру. Причем на вполне законных основаниях. Да что далеко ходить за примерами — приглядись-ка повнимательнее к Голливуду! Я к этому не имею отношения, но суть одна: вряд ли то, что там происходит, можно назвать белым рабством.

— Случаются исключения, — снова вставил Болан.

— Конечно! И именно поэтому мне часто по ночам снятся кошмары. Пока девушки играют в эти игры по написанным для них заранее сценариям, они, безусловно, способны подняться достаточно высоко.

— А если они вдруг заартачатся?

— Тогда — на Тампико, — вздохнул Ройал.

— Что такое Тампико?

— Это к западу от Алджиерса.

— Понятно.

— Они плохо кончают, Болан.

— Я не сомневаюсь.

— Сегодня вечером туда отправят сразу шестерых красоток.

— По какому маршруту?

— На самолете компании — реактивном лайнере «Лир». В шесть он прилетает из Тампико и почти сразу же убывает обратно. Каждый день, как челнок.

— Тампико — конечный пункт?

— Не знаю. Скорее всего — нет. У них туг очень разветвленная сеть. Но одно я знаю точно: сегодняшним рейсом прибывают несколько очень высокопоставленных персон. Ребята из мафии.

— Надо думать, ты не просто так все это рассказываешь?

— Конечно.

— А зачем тогда?

Актер громко вздохнул.

— Мне до жути надоел весь этот сволочизм.

— Ты, наверное, здорово устал.

— Еще бы! Понимаешь, Макс ни в грош не ставит человеческую жизнь, ему плевать, что у других тоже есть какие-то проблемы, свои радости, печали, свои цели, наконец! Похоже, его ничто толком не волнует. Но ты бы видел, какие крокодиловы слезы он проливал, когда долбанулась его чертова яхта. Вот это было горе! Словно мать родную хоронил. И так во всем.

— Ну, этим-то меня не удивишь, — заметил Болан. — Такое как раз в порядке вещей.

Актер скосил глаз на его наручные часы:

— Уже почти половина шестого.

— Ну и что?

— Ты поедешь со мной в аэропорт?

— Да, но сначала мне нужно позвонить.

Ройал коротко кивнул в сторону телефонного аппарата.

Болан снял трубку и уверенно набрал местный номер. Голос с испанским акцентом отозвался почти сразу.

— Вилла Спилка.

— Пригласите, пожалуйста, господина Спилка. Говорит Мак Болан.

— Секунду.

В трубку ворвался другой голос — низкий, жесткий, не допускающий никаких шуток:

— Так кто это звонит?

— Мак Болан. У меня нет времени, так что давай твоего босса, и поживее!

— Ну, ты остряк...

— Я не люблю повторять дважды.

— Ладно, сейчас.

Глаза актера стали совершенно круглыми. Он сдавленно прошептал:

— Ты — сумасшедший...

Болан взмахом руки заставил его замолчать, и в этот момент к линии подключился другой аппарат.

— Говорит Спилк!

— Я послал тебе яхту. Ты ее встретил?

— Сукин ты сын, ублюдок дерьмовый, — ровным, ледяным тоном произнес босс. — Что ты надеялся этим доказать?

— Только то, что это мне по силам. Теперь ты убедился, Спилк?

— Я бы хотел кое-что обсудить с тобой, Болан. С глазу на глаз.