Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне

А пожимая у могилы ее руку, ощутил в ней трепет одинокого страдающего человека. Почувствовал, что Розмари до предела измучена, в отчаянии и нуждается в ободрении. Надо было что-то делать, пусть самое примитивное, иначе она непременно умрет.

И вот, стоя на солнцепеке у отверстой могилы, с горой цветов за спиной, он ей сказал:

– У вашего отца наверняка очень много работ. Не хотите, чтобы некоторые из них были опубликованы?

– Не знаю, – ответила Розмари.

– Скажите, вы не возражаете, чтобы я их просмотрел? Кто знает, среди них могут оказаться ценные труды.

– Наверное, – ответила она. – Я в этом не разбираюсь. – Бедняжка казалась очень застенчивой.

– Буду рад помочь, – мягко продолжил он.

– Спасибо. Вас ведь зовут мистер Гибсон?

– В таком случае позвольте мне прийти. Например, завтра.

– Конечно. Очень любезно с вашей стороны. – Ее голос дрогнул. – Это вас не слишком затруднит?

– Наоборот, доставит удовольствие. – Он нарочно употребил это слово. Рассуждать об удовольствии на краю могилы было грубо, даже дико, но Гибсон хотел, чтобы это слово проникло в ее воображение.

Розмари снова, запинаясь, поблагодарила его. Молодая женщина была слишком расстроена, слишком смущена, чтобы сохранять самообладание. Конечно, не ребенок, ей было, наверное, под тридцать. Стройное, худощавое тело дрожало от усталости и напряжения, но продолжало этому сопротивляться. Лицо бледное. Испуганные голубые глаза с печально опущенными внешними уголками век. Изрезанный морщинами белый лоб. Каштановые волосы мягкие, безжизненные. Трогательные неподкрашенные губы безуспешно пытались улыбнуться. Ну, что ж, теперь перед ней стояла цель и было чего ожидать – по крайней мере завтрашнего дня.

– Посмотрим. – Гибсон широко улыбнулся. – Как знать, может, нам удастся обнаружить подлинное сокровище.

Заметив в ее глазах искорку интереса, надежды, он остался доволен собой.

По дороге домой Гибсон негодовал. Бедняжка! У нее такой вид, словно стая летучих мышей-вампиров высосала из нее всю кровь. Хотя, возможно, почти так и было. Надменный, злобный старик, которого предал собственный мозг! Последние десять лет жизни он провел, тщетно гоняясь за своими мыслями, которые постоянно ускользали от него. Гибсону было очень жаль эту женщину. Бедное, некрасивое, обессиленное, забитое существо перед страшным испытанием. Ей не вынести одиночества!

Джеймсы жили на первом этаже старого дома неподалеку от университетского городка. Переступив порог, Гибсон сразу очутился в мире обветшания и нищеты и проникся ощущением мрака. Если этот дом и мог когда-нибудь похвастаться яркими красками, то теперь все цвета приглушила победившая свет монотонная замшелость. Нет, все было вполне чисто, но как-то пожухло, потускнело и обветшало. Повсюду царил беспорядок, который бывает в доме, где не принимали гостей и нет нужды посмотреть на окружающее свежим взглядом.

Однако Гибсон заметил, что Розмари старательно причесала свои блеклые волосы, что ее платье выглажено и она надела на шею голубые бусы. Таков был характер мистера Гибсона, что от этих наблюдений ему не захотелось улыбнуться, а, наоборот, захотелось заплакать.

Розмари поздоровалась робко и серьезно. И явно нервничая, провела его прямо в берлогу старика.

– Так, – с легким удивлением протянул он.

Стол покойного был завален грудой бумаг, листы лежали под самыми невероятными углами друг к другу.

– Похоже на стог сена. – Гибсона удивила прозвучавшая в голосе Розмари горячность.

– Определенно. – Ему понравилось ее сравнение, и он улыбнулся. – Наша задача заключается в том, чтобы найти в нем иголку. Приступим. Садитесь рядом. Начнем с самого верха и будем продвигаться вглубь, пока не дойдем до крышки стола. Согласны?

Они устроились за столом. Гибсон создавал вокруг себя атмосферу радостной, целенаправленной, живой работы, и Розмари больше не казалась скованной, дышала свободнее, не сжимала судорожно губ. Она была умна и сообразительна.

Но вскоре стало понятно, что трагедию может предотвратить только чувство юмора. Старый профессор часами корябал на бумаге. Его почерк оказался ужасным, и что еще хуже: даже то, что поддавалось расшифровке, оказалось полной бессмыслицей.

Машинально выстраивая защиту, Гибсон принялся искать в происходящем смешную сторону.

– Если перед нами заглавная С – а ничего другого мне в голову не приходит, – то это слово «следовательно», – сказал он полушутливо. – Согласны? Хотя с тем же успехом оно может означать «приблизительно».

– Или «однако», – серьезно подхватила Розмари.

– Второй вариант – «кто бы ни» или «что бы ни».

– Может, «какой бы ни»?

– У меня ощущение, что здесь присутствует буква «ч». Как насчет «почему»? Ромео, почему ты Ромео? А знаете, мисс Джеймс, слово может также оказаться «Ромео».

Шутить в подобной обстановке было совсем не просто.

– Нет, не думаю, – серьезно ответила женщина. Запнулась и рассмеялась.