Капкан для лешего

- Мы, между прочим, в твоих неквалифицированных женских советах не нуждаемся, - обидел домовой Хольку. - И перо дергать тебя никто не просит. Твое дело простое - за окрестностями наблюдать. Вот и наблюдай.

Холька больше спорить не стала. Перо, и верно, не ей дергать. А там видно будет кто прав.

Каливар тоже не поверил Хольке. Потому что Никодим, все-таки, в школе работал и географию изучил. Все знали, что по ночам домовой заходил в школьную библиотеку, которая на втором этаже, и читал там умные книги. И по лесным тропинкам Никодим ходил не так, как другие, а каждый раз определял свой путь по компасу. С его мнением считались все, даже Колотей. А Холька - простая полудница, да еще безграмотная. В травах и цветах она, и верно, разбиралась дотошно. Могла погоду предсказать, в бане порядок навести. Но с Никодимом спорить ей не стоило. Поэтому действовать стали так, как домовой сказал.

Глава пятнадцатая.

Первой вышла из кустов Холька. Отошла в сторонку и стала прогуливаться по полю, цветы собирать. Собирает цветы и наблюдает, не появится ли кто-нибудь посторонний, кому не следовало видеть, чем они занимаются. Если такое случится, песню запоет. Это будет баннику и домовому знаком, чтобы затаились.

Потом из кустов неторопливо вышел сам Никодим. Он нес мешочек с огрызками хлеба. Собрал в школьном буфете. Домовой уже почти неделю ходил к этому озерцу и подкармливал гусака кусочками, приучал его. Тот привык к домовому, привык к вкусному корму. И на этот раз, как только увидел Никодима, радостно гагакнул во всю глотку и поплыл к берегу. А за ним развернутым строем двинулись гусыни. Когда гусак вышел на берег, Никодим бросил ему кусочек мякиша и отошел немного. Тот клюнул хлеб, проглотил его и переваливаясь пошлепал к домовому. Никодим еще немного отошел, выманивал гусака подальше от воды, чтобы Каливару ловчей было к нему подобраться. Вел его прямо к кустам, в которых спрятался банник. Так до самых кустов и довел гусака и гусынь, которые от него не отставали.

До чего жадный, - осудил гусака Каливар. - Все сам жрет. Гусыням своим ни одной самой малой корки не оставляет.

Никодим кашлянул раз, потом другой: знак подавал, чтобы банник начинал действовать.

Каливар осторожно выбрался из кустов. Постоял немного, чтобы гуси к нему привыкли. А они и не обращали, на банника, никакого внимания. Гусак не сводил глаз с домового, а гусыни с гусака. Убедившись в этом Каливар осторожно ступая подошел к гусаку и когда тот, высоко задрав голову, глотал хлебную корочку, ухватился двумя руками за длинное серо-белое перо на хвосте и дернул его изо всей силы.

Гусь мигом корочку проглотил, повернулся к обидчику и жалобно заорал, будто у него не одно перо, а весь хвост выдернули. Потом, вспомнил, видно, кто он такой, что на него гусыни смотрят, и надо фасон держать, подобрался, подался вперед, вытянул шею и зашипел на Каливара, как какая-нибудь змея подколодная.

Не надо было подпускать так близко. Теперь, шипи не шипи, пера в хвосте нет. Перо в рукае у Каливара. Гусак это понял, пошипел, пошипел и увял. Только посмотрел на Каливара с обидой и укоризной. А потом к Никодиму обернулся, хвост показал, вроде бы пожаловался и попросил заступиться.

Каливар, тоже мозги набекрень, нет, чтобы по-быстрому убежать. Интересно ему стало посмотреть, что дальше будет.

Дальше получилось очень даже интересно. Гусыни, Холька оказалась права, смертельно обиделись за своего ненаглядного, и бросились его защищать. Да еще как бросились! Видно рассчитывали, что самую усердную гусак приблизит, и каждая старалась превзойти в своей преданности других.

Что тут началось!.. Гусыни гогочут, крыльями машут, подпрыгивают, взлетают, и каждая старается Каливара клювом достать. Или хоть бы крылом зацепить.

Он один, а их пятеро, и большие все, тяжелые, злые, без палки не отмашешься. И не спрячешься от них. Некуда прятаться. Не на дерево же от гусей лезть и не в воду прыгать, они и в воде достанут. Дело для банника плохо оборачивалось. Каливару долго думать не пришлось, развернулся и помчал. Гусь на месте остался. Очевидно, посчитал несолидным гоняться за обидчиком. А гусыни, ни в какую утихомириться не хотели: бросились в погоню за банником, и не отстают. Долбят твердыми клювами: и по спине, и по ногам, а самые нахальные еще и по затылку норовят. Тут вдруг и Фроська объявилась, до всего ей дело есть. Летает над ними, стрекочет не переставая, какие-то слова выкрикивает. И непонятно, кому она помогать прилетела: баннику или гусям. А, может быть, просто пошуметь сороке захотелось.

Каливару уже и не до пера стало, пропади оно пропадом это перо и домовой вместе с ним. Бросил он свой с такой неохотой добытый трофей, думал, отстанут гусыни. А те, когда увидели на земле перо любимого гусака, еще злей стали. Каливар теперь только и думал, как бы живым до своей родной бани добежать. Это было единственное место, где он мог укрыться от рассвирепевших гусынь.