Капитаны ищут путь

Сказать по правде, не так уж и далеко было от Кумберлендхауза до форта Чипевайан [Нынешнее написание – Форт-Чипевайан]. Но лейтенант предпочел бы в десять раз больший путь морем. Воспитанник «петушьей ямы» чувствовал себя на суше не столь уверенно, как в океане. Все тут казалось иным. И звезды, светившие сквозь ветви в часы ночных привалов. И ветер, гудевший в вершинах не так, как в вантах. И чужим, враждебным чудился запах снега и хвои.

Тысяча девяносто километров одолели они за полтора месяца. И вот – форт Чипевайан. Не промах, однако, агенты Гудзоновой компании: форт доступен индейским каноэ и со стороны озера Атабаска, и по течению нескольких рек.

В теплых рубленых хижинах дождался Франклин весны. К хозяевам форта тянулись индейцы – «люди бересты» и «люди восходящего солнца», «люди, искусно владеющие луком» и «люди из племени зайцев». Смуглые, скуластые, с жесткими темными волосами, широкогрудые и сильные, они смиренно выпрашивали боеприпасы. Торгаши давали, записывали должников.

Появление Франклина и его товарищей удивило индейцев. Что за странные чужеземцы! Говорят, пришли они не торговать, и не охотиться, и не факторию ставить. Проводники толкуют: они намерены идти еще дальше, эти странные чужеземцы. Куда же? О-о-о, в те края, где царит Северный Ветер! Что ж их манит? Ведь бледнолицые и шагу не ступят без хитрости. Есть что-то тайное в их помыслах…

Поджидая Ричардсона и Худа, Франклин бродил с ружьем. Солнце пожирало снега, вскрывались озера и реки, был слышен гул льдов. И уже блистали талые воды, шумели, пенились, и уже тянулись гусиные караваны. Но весна не радовала Джона. Чему было радоваться? Закрома форта давно опустели, экспедиция могла рассчитывать лишь на свои мешки с пеммиканом [пеммикан – сухой продукт из мяса буйвола, истолченного в порошок и смешанного с салом], на плитки бульона и шоколада, на чай да сахар. Негусто. Чему уж тут радоваться? А скоро в путь. Во-он индейцы заканчивают порученную им работу.

Индейцы сооружали для Франклина каноэ. Одни снимали с берез кору, другие выделывали шпангоут из упругих корней, третьи, расщепливая корни, сучили прочные нити-жилы.

Ух, как они работали, любо-дорого поглядеть было! Под загрубелой кожей играли бугристые мышцы, крупный пот блестел на скулах, и громко звучала индейская песня о лодках, таящих в себе чары лесов – тугую гибкость лиственниц, кряжистую мощь кедров, легкость белых берез.

Моряки взирали на каноэ со смешанным чувством. Они и восхищались, и скребли в затылках: на этаких-то штуках да в Ледовитый океан?!

Прибыли доктор и мичман – партия была в сборе.

Покорно взбулькнула вода, двинулись каноэ, пугая сигов, и ели прощально шевельнули разлапистыми, как якоря, ветвями: вышли из чащ короткогривые бизоны, проводили отряд задумчивым взглядом темных глаз.

За шестидесятой параллелью река была шире и глубже, и Франклин подумал, что тут, пожалуй, могли бы плавать солидные суда, из тех, что ходят вверх по Темзе.

Несколько дней пути, и распахнулось Большое Невольничье озеро. Неоглядное, окруженное топями и лесами. Каноэ повернули на запад, пристали у форта [Ныне слово «форт» вошло в географическое название: Форт-Провиденс] Провиденс.

Глава 5

АКАЙЧО

– Эй, Венцель! Живо, Венцель!

– Чертов матрос, ревет, как медведь, – пробурчал канадец. Он выпростал ноги из-под оленьего покрывала, хрипло крикнул: – Иду-у-у!

Во рту у Венцеля было гадко: здорово нализались вчера проводники… Венцель выбрался из хижины, на ходу подпоясываясь кушаком.

Малиновое солнце всходило медленно. Холодная вода спокойно лежала до горизонта: справа и слева она отграничивалась лесами, как валом.

Венцель потянул носом, понюхал дым. Признаться, у англичан неплохой харч. Жаль, на исходе. А в форту Провиденс ей-богу не разживешься.

Вояжер отвесил поклон начальнику, кивнул прочим. Венцель знал приличия: начальнику поклон особый. Однако не чересчур угодливый. Конечно, англичанин хорошо заплатил, но не Венцель, по правде говоря, зависит от лейтенанта, а лейтенант зависит от Венцеля. Англичане – люди моря, а тут – сухопутье, и старшему проводнику все карты в руки.

Он скинул голубой плащ, сел рядом с Хепберном: матрос подвинул к нему миску, полную жареных оленьих ребер.

– А я и не предполагал, сэр, – радостно говорил Франклину мичман Худ, – вот уж не предполагал, честное слово.

Франклин отхлебнул кофе.

– Должен сказать, Роберт, ваш старший брат отлично держался под огнем.

Роберт Худ влюбленно смотрел на Франклина. Подумать только: лейтенант сражался при Трафальгаре на одном фрегате с Оливером! При Трафальгаре… Когда великий Нельсон поднял вечно-памятный сигнал: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг!»

– Вот, вот, Англия и ныне надеется, – серьезно заметил доктор Ричардсон, угадав мысли мичмана.

Ах, как хотелось Роберту обнять друзей! Обнять всех – и Джона Франклина, и штурмана Бека, и доктора, и матроса Хепберна. Всех! Но полноте, Роберт, храни спокойствие.

– После завтрака прошу надеть мундиры, – сказал Франклин. – Вождя надо принять официально. Не так ли, Венцель?