Капитан Т.Т. Трезоров

— Ты дала мне жизнь, ласкала, кормила, воспитывала меня и я в неоплатном долгу перед тобой за все это. — Прервал я маму. — Но ты не имеешь никакого права говорить, что сможешь жить одна и ждать моего возвращения. Я никогда не оставлю тебя одну на произвол судьбы, буду с тобой до конца своих дней и буду строить свою последующую жизнь только с учетом твоего присутствия рядом со мной.

В этот вечер нам так и не удалось ни до чего договориться, хотя проговорили до очень позднего времени.

Рыба же на столе так и осталась нетронутой. Разве что Трезор по своей собачьей глупости попытался наложить на окуней свою лапу, но ему тут же сильно влетело от мамы. По ее резкому требованию, а он только ее признавал истинной хозяйкой дома, наш гордый и независимый Трезор, низко опустив к долу свою гордую головушку, побрел ночевать под теплый бок коровы Машки и одновременно сторожить теперь уж свой двор.

ххх

Мама умерла ровно через месяц после этих последних событий. Она ушла из жизни тихо и незаметно для окружающих и меня.

В этот день с раннего утра я вместе со своей скотиной находился на самом дальнем выпасе от села. Поэтому меня и не нашли и не рассказали о смерти матери.

А она в полдень, поболтав ни о чем с соседкой через плетень, по-видимому, в этот момент она полола лук в огороде, молча схватилась рукой за сердце и опустилась на землю, словно переломленная хворостинка. Соседка бросилась к ней на подмогу, но пока обежала кругом дворы и заборы и подбежала к маме, то ее сердце уже не билось. А соседка ничем не могла помочь ей, откуда эта глупая баба селянка могла знать о том, что в этот момент нужно было дышать матери в рот и сильно нажимать на область груди, где располагалось сердце.

Откуда простой и старой сельской бабе было знать об искусственном дыхании?!

Не помог и дядя Игнатус со своим мобильным кибер-доктором, который опять оказался не подзаряженным, и не смог своевременно помочь матери.

В справке о причине смерти наш старый фельдшер кратко написал: "усталое сердце".

Когда я со стадом вернулся домой к вечеру, то внимание первым делом обратил на то, что наш двор был полностью запружен односельчанами, и я всем сердцем почувствовал, что в наш дом пришла беда и произошло нечто ужасное и страшное.

У меня опустились руки, я встал столбом посреди двора, неспособный и шагу сделать или вымолвить хоть полслова, а из глаз полились одна за другой слезы.

Хотя двор и дом заполнили односельчанами, которые безастоновочно входили и выходили, обращались ко мне с утешительными словами, я почувствовал себя одиноким и брошенным на произвол судьбы человеком. Сознанием я понимал, что мама ушла, оставив меня одного и не попрощавшись со мной, что она навсегда ушла из этой жизни. У меня не было сил перебороть или пересилить себя, чтобы сделать пару шагов, подняться на крыльцо, войти в дом и увидеть свою мать…

В этот момент я почувствовал, как в ладонь моей руки уткнулось что-то холодное и мокрое. Я взглянул вниз и увидел морду Трезора, из карих глаз которого ручьем текли слезы. И я сердцем почувствовал, что этот сельский пес, также как и я, оплакивает смерть моей мамы и своей хозяйки, к которой за столь короткое время сумел, возможно, крепко привязаться искренне полюбить.

Эта минута моего общения с Трезором и возникшего в этой связи взаимопонимания навсегда объединила нас.

Мои односельчане сделали все необходимое для похорон мамы, в соответствии с православным ритуалом и обычаем они обмыли тело, одели в чистую одежду, сбили крепкий гроб, вырыли могилу на сельском погосте.

Сам же я, как только услышал о смерти мамы и увидел ее тело, неподвижно лежащее на обеденном столе под тонкими простынями, то полностью отрубился от реальной жизни, ничего не соображал и совершенно ничего не помнил, что происходило со мной в эти три дня траура. Валентин Валентинович не отпускал меня ни на шаг от себя. Одноклассницы Нинки уже не было в селе, только накануне она отправилась в город сдавать вступительные экзамены в институт текстильной промышленности. Поэтому мне было абсолютно некому поплакаться в жилетку, и некому было пожалеть меня. Только Валентин Валентинович и Трезор были все время рядом со мной. Правда, время от времени в поле моего зрения возникал Белояр и другие одноклассники, но мне было совершенно не до них.

Это горе было столь огромным и всепоглощающим, что я не знал, как бороться с ним.

Если бы не учитель или не Трезор, то я, возможно, и не пережил бы это горе!