Капитан Марвел. Быстрее. Выше. Сильнее

Я смотрю строго перед собой и выживаю только за счёт той части моего характера, которая держится исключительно на чистом восторге и кромешном ужасе сделать хотя бы один неверный шаг. Я следую приказам, делаю так, как велено, и постоянно напоминаю себе не болтать лишнего с другими кадетами. «Можете себе поверить? Мы наконец-то здесь! Разве не круто?»

Я по-прежнему не могу родить ни одной рациональной мысли за исключением восторженного писка в голове, когда меня в составе небольшой группы кадетов заводят в небольшое помещение, где мы должны принести нашу воинскую присягу.

– Поднимите правую руку и повторяйте за мной, – говорит офицер. Он молод, у него светлые коротко подстриженные волосы и льдисто-голубые глаза, которые, кажется, видят насквозь каждого из нас. Он слишком красив, чтобы не знать об этом. Быстрый взгляд на его нашивку. ДЖЕНКС.

– Я, ваше полное имя, – говорит офицер Дженкс. Мы все повторяем первое слово, а затем комната заполняется какофонией звуков наших имён, произнесённых одновременно. Я как можно громче и отчётливее произношу «КЭРОЛ ДЭНВЕРС» и чувствую прилив гордости.

Дженкс ждёт.

– Становясь кадетом академии военно-воздушных сил Соединённых Штатов Америки… – Мы все повторяем за Дженксом остаток клятвы, и я понимаю, что слова застревают в горле. Всё происходит на самом деле. Я становлюсь частью чего-то большего. Когда мы добираемся до последних слов присяги, я чувствую, что вот-вот заплачу. «Соберись, Дэнверс».

– И да поможет мне Бог, – говорит Дженкс.

– И да поможет мне Бог, – повторяю я и закрываю глаза, позволяя себе насладиться моментом. Вот оно. Всё, чего я когда-либо хотела, прямо здесь, на расстоянии вытянутой…

– Дэнверс! – рявкает офицер-кадет Чен, появляясь словно из ниоткуда. Её звание указывает, что Чен учится на кадрового офицера. Офицеров-кадетов для краткости часто называют просто «OK».

– Да, мэм! – чётко и отрывисто отвечаю я, распахивая глаза.

– Хочешь снова принести присягу?

Я на добрых пятнадцать сантиметров выше Чен, но всё же в моём мозгу нет ни малейших сомнений, что она может меня уделать – и всячески унизить – любым способом, как ей только заблагорассудится. Её чёрные волосы коротко острижены, а голос обезоруживающе бесстрастен. Она с умиротворённым выражением лица дожидается моего ответа.

– Нет, мэм, – отвечаю я, не понимая смысла вопроса.

– В таком случае где твоё звено, салага?

Я оглядываюсь по сторонам и чувствую, что краснею. Моё звено давно ушло. С тех пор как мы сюда попали, кадеты-инструкторы⁷ дробили наш курс из тысячи новобранцев на всё меньшие и меньшие группы. Каждое разделение приводило к всё меньшей и меньшей анонимности. Не самое приятное осознание. Одна тысяча превратилась в десять эскадрилий по сто кадетов в каждой. А затем сотня стала тридцатью. И эти тридцать стали моим звеном. В моём звене всего четыре женщины, но прямо сейчас в комнате нет никого, кроме меня, офицера-кадета Чен, офицера Дженкса и драгоценного мгновения, из-за которого я и угодила в переплёт.

– Вы не могли бы просто выполнить свою работу и выставить её отсюда? – безразличным тоном интересуется Дженкс.

– Да, сэр, – отвечает Чен.

Она делает глубокий вдох, готовясь спустить на меня всех демонов ада. Но прежде чем Чен успевает открыть рот, Дженкс лениво останавливает её жестом. Чен мгновенно останавливается и встаёт по стойке смирно, а Дженкс подходит ко мне. Я стою неподвижно, глядя прямо перед собой. Офицер обходит меня кругом. Я слышу его дыхание, слышу, как скрипят его ботинки. Волосы у меня на шее становятся дыбом, когда он останавливается прямо передо мной. Дженкс осматривает меня оценивающим взглядом, и его губы кривятся в разочарованной гримасе.

– В эти дни они берут кого попало, – заключает он. Затем его взгляд переключается с меня на Чен, – действительно, кого попало.

Чен продолжает смотреть прямо перед собой, но я замечаю, как её выражение лица на мгновение меняется. Слова Дженкса поразили её в самое сердце.

Входит следующее звено, чтобы принести присягу, и Дженкс мановением руки отпускает и меня, и Чен. Мы разворачиваемся на каблуках и выходим в коридор. Дженкс лишил Чен любой власти, которая у неё была. В этой комнате – и в глазах Дженкса – мы обе выглядим одинаково разочаровывающе.

Когда мы входим в общий зал и воссоединяемся с остальным звеном, к Чен, похоже, возвращается самообладание. Никто не обращает внимания, как я вхожу в помещение с висящей на хвосте Чен. Они просто радуются, что не сами получили взбучку, я знаю. Пока я занимаю своё место в очереди, замечаю, как Чен переглядывается с офицером-кадетом Резендизом. Резендиз чует, что что-то случилось, и награждает меня одним из таких взглядов, в которых смешивается понимание и извинение. Он знает, что за птица Дженкс. А кто-то разве нет?